Мы, дети золотых рудников. Эли Фрей
так наши дворовые девки быстро ей их оборвали… Налетели, как стая ворон, и оборвали. Такие злющие у нас девчонки. Может, ты из Коробок? Они там получше нас одеваются. Если повезет, там даже платье не порвут, если надеть. Если ты из Коробок, то чего забралась так далеко? И зачем перелезла за забор? А чего у тебя с лицом? Ты чего ревешь?
Он о чем-то меня спрашивает… От злости и обиды в горле встает ком. Я хочу проглотить его, но нет… Он вырывается наружу. Я вдыхаю побольше воздуха и высказываю мальчишке все, что произошло со мной, трясу куклой и тычу ей в nebel, в сторону, откуда я пришла.
– Гадкие девчонки… Они сказали, что я не могу больше быть в их клубе. Ирма обманула всех! Все ей поверили! Она сказала, что моя Скиппер не настоящая! Это все Ирма, Ирма! И ее дурацкая кукла Бренда. Но я знаю, Скиппер настоящая! Ирма просто мне завидует! Хочет быть первой в клубе, но все девочки знают, что Скиппер интересней Бренды! Бренда ничего не умеет делать, а у Скиппер есть йо-йо-о-о…
На последних словах я уже реву в голос и икаю, задыхаясь.
Мальчишка смотрит на меня странно, как будто я сказала что-то нелепое.
– Так ты не из наших… Ты из этих… Оттуда, – печально говорит он и показывает рукой в сторону Холмов. – Иностранка, значит. Мне кажется, ты немка. У меня дед, когда под старость с катушек съехал, почему-то стал считать себя русским шпионом в нацистской армии. Ух, и намучились мы с ним! Постоянно что-то орал на немецком… Где он его выучил? Всю жизнь на фабрике проработал, галоши делал. Но слова похожие на твои. Так что думаю, ты немка. Не реви! Я хоть не понял ничего из твоего тарахтенья, одно мне ясно: тебя кто-то обидел!
Мальчишка говорит непонятные слова и лезет ко мне через забор.
Он спрыгивает на землю, дотрагивается до меня пальцем. Я всхлипываю и смотрю на него сверху вниз: он ниже меня на полголовы. И совсем не страшный, я его больше не боюсь.
– Не реви, маленькая немецкая девочка! Пойдем, накажем твоих обидчиков!
Он кивает на мою куклу. Я улыбаюсь. Кажется, я понимаю, что он хочет! Он хочет мне помочь отомстить гадким девчонкам!
Я указываю в сторону домов:
– Ирма! Ирма!
– Ирма, значит, виновата? Ну что ж, устроим Ирме капут!
Мы переглядываемся. Это странно… Видеть маленького Schund так близко. И так странно… Что рядом с ним мне хорошо. У него добрые глаза. Он не будет меня есть, и rohr тыкать в меня тоже не будет.
Он протягивает мне ладошку:
– Меня Никита зовут. Ни-ки-та.
– Ханна. – Я пожимаю его руку – надеюсь, она не измазана крысиными кишками. – Твое имя очень странное. Можно, я буду звать тебя Кит? – Показывая на себя, я повторяю: – Ханна. – А потом показываю на него: – Кит.
– Кит? – удивляется мальчик. – Мне нравится! Только знаешь, кто такой кит у нас? Сейчас нарисую.
Из одного из своих футлярчиков он достает огрызок карандаша и смятый листок бумаги. Быстро рисует на нем что-то, потом показывает мне.
– Вот. Это кит.
Я смотрю на листок. Мальчик здорово рисует! Он нарисовал огромного Wal[9], который выпускает фонтан.
– Это Кит? Мы называем их Wal.
Кит