В поисках войны. Пять лет в Крыму. Александра Крыленкова
Нет, вернулся, посмотрел документы ребёнка.
Разговоры в домике украинских пограничников.
Один из пограничников:
– Я же говорил, что надо было купить флаг Веселого Роджера, чтобы объяснять, кто мы.
Другой пограничник:
– Я больше в автобус не пойду. Невозможно объяснять, зачем это тут.
Снова первый:
– Главное – людьми оставаться, и все будет хорошо. Ещё бы там, наверху, так же жили бы, может, и мы бы тут не стояли.
Вступает третий:
– В Крыму отключили все украинские каналы, в Украине – российские. Я только СТС и ТНТ смотрел. Теперь вообще не смотрю.
Девушка, представившаяся крымской татаркой, вступает в разговор (приехала на автобусе, пришла оформляться сама, чтобы паспорт свой из виду не упускать):
– Ну, как это можно: жили в Крыму, как теперь в один день проснулись в России, все книги домовые, все документы все номера – всё менять. Я-то уеду, а родители говорят: «Вернулись на родину, здесь и умрем».
Заходит крымская бабушка с российским паспортом. Пограничники не могут понять, как ее пустить.
Девушка, осуждающе глядя на бабушку, продолжает:
– Как можно жить без украинского вида на жительство в Крыму?..
Погранцы:
– Ну, все же люди понимают, что это маразм. Вчера ещё россиян пускали, сегодня уже нет. Что завтра будет – не знаем.
Пытаюсь поговорить:
– А на том посту плохие дяденьки, не такие хорошие, как вы, в масках.
Ребята (погранцы) ржут (они вообще много смеются и шутят):
– Зелёные человечки.
Девушка:
– Их же должны были убрать.
Погранцы:
– Они беспределят. Ехал журналист из Америки, из автобуса вытащили, камеру на землю, по камере автоматом.
– Да иностранцам депорт в грудную клетку.
Добрые ребята такие. Конфетами угостили, на автобус посадили, чаю налили.
Странное ощущение на этой новоявленной границе. Вроде вот они явные признаки: окопы, балаклавы, страшные истории, ночь, страх, а стоишь там – как будто в фильме. Всё мирно. Все шутки шутят, урожай обсуждают, бурчат. Просто в любой момент ты можешь оказаться американским журналистом. И тебя побьют и расхреначат камеру. А потом можешь показаться «бандеровцем» и вовсе пропасть навсегда. А автобус поедет дальше. И, возможно, даже до остановки в Херсоне смолкнут разговоры, станет тихо. И каждый будет думать о своём. А потом проснется ребенок на заднем сиденье, попросит почитать книжку вслух… И опять – жизнь, картошка не копана, и цены высокие…
На слабо
Киев, март 2014 г.
В этой главе я нахожу войну там, где её уже совсем нельзя было не найти – на Донбассе. Параллельно сталкиваюсь с типичным для современной жизни пониманием войны в онлайне. Увидев, наконец, войну, я понимаю, что эта конкретная война не моя, и возвращаюсь в Крым.
Подвиг