Деревня-онлайн. Анатолий Маскаев
с трех сторон, в углу сада возле сарая.
– Та-ак, кастрюлю опять куда-то загнал, Марадона…
Любит он с ней играться, гоняет туда-сюда.
Или в зубы возьмет и тащит в будку, особенно если кто-то возле вольера из живности появится.
Кастрюля мол моя, и никому не дам ее.
Лизнул в нос.
– Доволен…?
Ну и ответная ласка разумеется, по загривку потрепать, поболтать с ним минуту.
– Некогда Грей, некогда, ешь, другие тоже ждут…
Орда орет в тамбуре.
– Так спокойно, в порядке очереди, ваш номер вообще последний, после дойки, так что заняли излюбленные места и не крутимся под ногами…
Долгожданная встреча, все орут, ну правильно, с вечера же не виделись.
Слева хватают за рукав, ну это Гоша.
– Гоша, ты козел, хочешь, чтобы я опять ведро уронил…
В прочем он и есть козел, самый натуральный полуальпийский и полузааненский.
Рядом с ним мамаша, Милка, и еще один козел, вообще-то еще козлик, Гришка.
Так уж повелось, козы на букву «м», козлы на букву «г».
Справа заквохтали куры.
Петух доложился, что в его гареме все нормально, больных нет, раненых нет, яиц нет, сам понимаешь-зима, тещи тоже пока не появились.
Слева дверь закуты напряглась.
– Нюся не дави, успеешь, дверь выломаешь, накормлю последней…
В прочем Нюся, это Нюся-свиноматка, спокойная флегматичка, поела и спать, но это пока не опоросилась.
После опороса ни к себе, ни в закуту никого не пустит, ну кроме меня разумеется, хотя тоже с осторожностью стараюсь поросят брать, норов у Нюси меняется кардинально.
Справа опять о чем-то шипит индоселезень.
Все пытается стать хозяином скотного двора, но пока что разве петуха перед курами унизил.
С ним вместе в закуте индоутка.
Держу их только для души.
Утка несется, когда ей вздумается, может и летом, может и в ноябре.
Утенка ни одного не высидела, зато яйца естественно попортила.
Посидела с неделю и смылась по своим делам.
Когда селезень ее чем-то достает, то ли своим занудством, то ли через чур огромным желанием, не зря же умудряется и кур, и гусей топтать, она кратенько так, часа за два, высказывает ему все, что о нем думает.
То ли совесть у него просыпается, то ли нравоучения утки надоедают, но на недельку успокаивается и никого не задирает, ну разве что кроме меня, я у него враг номер один.
Невзлюбил больше, чем петуха.
Может по полчаса за мной таскаться, лишь бы ущипнуть.
И гладил его, и терпел, и прутом отхаживал, ничего не помогает, вот такая у нас с ним «дворовая дружба».
Слева гогот, это гуси так здороваются.
Четверо их у меня, гусак и три гусыни.
Было пять, гусака два было, но пришлось одного в суп отправить.
Тот, что остался, посильнее другого был, и взялся с весны метелить его, проходу не давал, к гусыням и близко не подпускал.
Ладно,