Город без памяти. Кир Булычев
ты, может, и не ко мне вернулась! Может, ты на подглядки вернулась.
Ирия улучила паузу в этом не очень понятном для посторонних споре и вмешалась:
– Вы обещали рассказать о наших друзьях.
– А что еще рассказывать? Помники с ними были. Значит, в Убежище повели.
– Простите, – сказала Ирия, – мы здесь первый день. Мы не знаем, кто такие помники, что такое Убежище, где все это находится. Помогите нам, пожалуйста.
– Ни в коем случае! – разозлился перевозчик. – Я ее не пущу.
– Не надо пускать, – сказала Ирия. – Вы только скажите, куда нам идти, мы сами.
– В лесу самим нельзя, – сказала девушка, – в лесу помереть можно.
– А ты за нас не беспокойся, – сказал Пашка. – Справимся. У нас бластеры.
– В лес нельзя, – сказал перевозчик. – В лесу смерть ходит. Где Ручеек? Нет Ручейка!
– Он придет, – сказала девушка.
– Когда придет? Ты все говоришь, а он не идет.
– Когда надо будет, тогда и придет.
– Сейчас надо.
– Сейчас рано.
– Порченая ты, помниками порченная! – закричал перевозчик, глаза его побелели, он стал водить руками по траве, словно искал свой топор.
– Я вас проведу, – сказала девушка. – Я вас до беспамятной ямы проведу, до каменной дороги.
– Никуда ты, Речка, не пойдешь, – повторил перевозчик.
– Только не сейчас, – сказала девушка. – Когда все проплывут, тогда и пойдем.
– Кто проплывет? – спросил Пашка.
– Я думаю, два остались, – сказала девушка, – но кто знает? Может, еще кого позвали.
Алиса кивнула, будто поняла.
– Должны вот-вот появиться, – продолжала девушка. – Только вам тогда по берегу лучше не гулять. Вдруг стрельнут?
Перевозчик насторожился. У него был отменный слух.
– Едут, – сказал он.
Девушка выглянула из-за угла хижины. Пашка хотел бежать на берег, но перевозчик остановил его:
– Куда собрался? Ты же одет по-чужому. Они тебя мигом схватят. А меня задушат.
Из-за хижины Алиса увидела, что по реке плывет новый корабль. Больше всего он был похож на огромное долбленое красное корыто, посреди которого торчала толстая мачта с парусом. На парусе был грубо нарисован павлин. На корме стоял шатер из синих и желтых полос ткани.
– Сам, – сказал печально перевозчик. – Сам поклон Таракан.
Тут «корыто» начало поворачивать к берегу. Матросы убирали парус, рулевые повисли на рулевом весле, заставляя неповоротливое судно двигаться куда надо.
На корме перед шатром можно было разглядеть человека в полосатой, цвета шатра, одежде. Он махал руками, суетился, грозил кулачком матросам.
– Прятаться надо, – сказала Речка. – Ты чего, отец, молчишь?
– Идите, – согласился перевозчик. – А я дань заплачу!
Девушка вывела путешественников из-за хижины, и, пригибаясь, чтобы их не увидели из «корыта», они побежали к кустам. Там они и затаились.
И вовремя. Еще через три минуты «корыто» приблизилось к берегу и ткнулось носом в песок. Матросы, голые, если не считать коротких