У березки я заплакал. Леонид Красников
Павла: «Посему мы не унываем, но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется».
И здесь-то, как мне приходится постоянно убеждаться, начинается самая настоящая непримиримая борьба. Ощущение того, что ты стремишься к Вечности, где времени больше не будет, на деле жутковатое. Но постепенно я начал успокаиваться, как бы приходить в чувство. Для меня религия – это встреча с Богом. И не только с Ним, а, скорее всего, встреча с самим собой. Это – вроде новой жизни, в которой моя душа ищет новое живое содержание, которого мне никто не даст в этом мире.
Я словно исповедался перед вами, Иван Кириллович. За краткими моими словами – годы общения со священниками, со старцами, груды перечитанных и переосмысленных книг. Из всего познанного я поведал вам самое главное – конечную
цель всех поисков. Это – бессмертие души, это – вечная жизнь вне времени и пространства. Скажем себе с надеждой и страхом: «Завтра умрем на земле и родимся или на небесах, или в аду».
Да поможет вам Бог!
Многая лета вам, Иван Кириллович!
Низкий поклон от младшего старшему.»
Отправив это письмо, я стал ждать ответа. Он пришел месяца два спустя. Получив на почте бандероль, я вскрыл ее. Сначала увидел новую книгу Ивана Кирилловича. Она – о последних днях жизни писателя Максима Горького. Листки письма на бумаге в линейку разворачивал с нескрываемым волнением. Честно говоря, побаивался разгрома: зачем бывший вмешивается в устоявшуюся десятилетиями жизнь своего давнего преподавателя?
Начинаю читать письмо.
«… Ошарашили, ошеломили вы меня письмом вашим, обрадовали и повергли в смятение. Ничего подобного тому, что вы сообщили, мне никто никогда не писал. Не припомню и того, чтобы кто-нибудь заговорил со мной о спасении души. Тема эта, как мне казалось, напрочь ушла из нашей жизни. Но ваше потрясающей искренности письмо свидетельствует: она жива!
Спасибо вам за благую весть!»
После прочтения этой части письма у меня отлегло от сердца. Иван Кириллович понял меня, дал подобающую оценку моим мыслям и действиям! Читаю дальше.
«… Лет 70-75 тому назад, наслушавшись заволжских кержаков, я всерьез решил уйти из мира, стать отшельником и даже подобрал в ближайшем болоте подходящее место для скита или кельи. Довольно долго, лет до 15-16, я соблюдал посты, молился, посещал церковь святого Макария, которая стояла на левом берегу Керженца, километров 5-6 выше села Покровское, родины Бориса Корнилова. По преданию, от этого места святой Макарий спустился на камешке вниз по Керженцу и основал у впадения Керженца в Волгу знаменитый Макарьевский монастырь.
…Конечно, моя детская и юношеская вера или, вернее, мечта о ней, не подкрепленная ни знаниями, ни делом стала быстро испаряться. Правда, в годы войны, особенно в 1942-43 годах под Сталинградом, на Южном фронте, потом на реке Миус, под Саур-Могилой, она ко мне вернулась, помогла выжить. Но потом я ее снова потерял.
Вот почему ваше письмо так огорошило, повергло