Как любить ребенка. Оставьте меня детям. Воспитательные моменты. Януш Корчак
кухне. Я выходил, смотрел в окно, а вы сидите. А тут гляжу – вас нет. Я так мчался, чтобы вас догнать.
– Ты боялся?
– Да ну… чего мне бояться-то?
Нет, не боялся. Ждал, выглядывал, бежал – чтобы вместе. Два года я не видел никого из своих, полгода тому назад – письмо, короткое, жесткое, случайно прорвавшееся сквозь кордон штыков, цензоров и шпионов. И вот я опять не один.
Я испытал чувство безграничной благодарности к этому ребенку. Ничего в нем нет выдающегося, ничего, что бы привлекало, приковывало внимание. Заурядная физиономия, в фигуре ничего особенного, ум посредственный, мало воображения, полное отсутствие чувствительности – ничего из того, что украшает детей. Но в этом заурядном ребенке, как в неприглядном кустике, говорит природа, ее извечные законы, Бог. Спасибо тебе, что ты именно такой – заурядный, так себе…
«Сыночек мой», – подумал я сентиментально.
Как поблагодарить его?
– Послушай, Стефан, когда у тебя есть вопросы, или какие-нибудь горести, или тебе чего-то хочется, – скажи мне.
– Не люблю я приставать.
Я объясняю, что это вовсе не так.
– Если нельзя, то я тебе скажу, что нельзя, объясню. Например, с лошадью; на лошадях возят дрова, хлеб, больных…
– Я хочу, чтобы вы мне бубликов принесли.
– Ладно, будут тебе бублики.
Как раз сегодня кончился запас, который я хранил, если понадобится диета.
Мы поехали в Тарнополь на санях. Стефан какой-то грустный. Ни одного из тех детских восклицаний, которые заставляют нас обращать внимание на то, чего мы уже не замечаем, и вспоминать то, что мы когда-то так четко видели.
Стефан должен был идти с Валентием в костел, потом Стефан должен был идти к брату, а Валентий – за покупками. Мне надо было поискать окулиста, который будто бы был в каком-то военном госпитале. Встретимся в приюте. По дороге Стефан несколько раз меняет планы: сначала он пойдет в приют… нет, сначала к брату… нет – он хочет идти с Валентием.
В приюте его подозвала воспитательница: он стал каким-то странно тупым, бесцветным, отвечает на вопросы тихим, апатичным голосом. Только когда мы вышли, я понял, почему он не хотел ехать в Тарнополь, почему нервничал в дороге, почему так скоро сказал «Ну идем же», когда я вышел из комнаты воспитательницы.
Стефан боялся, что я его там оставлю.
Нужно купить чайник.
– Я пойду с паном Валентием, я знаю, где можно купить.
Вынимаю кошелек.
– Ох, Валеку (не пану Валентию!) дадут десять рублей, и мы себе купим пирожных…
Этот его задорный тон говорит: «Вовсе я не боялся, я знал, что вы меня тут не оставите…»
Странно, с какой неохотой он говорит о брате. Не знаю, почему. Он не хочет, чтобы я встретился с братом: что это означает?
Читает – закончил.
– Сколько я сделал ошибок?
– Угадай.
– Пять.
– Нет, только четыре.
– Это на две меньше, чем в первый раз.
Прочел неправильно, но сразу исправился, сам.
– Вы эту ошибку тоже считаете?
Один и тот же стишок в первый