Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде. Борис Деревенский
куда она собралась. Весною, проведя в отцовском доме полмесяца, она обещала вновь приехать в августе, на день святого Жюстина. Они, наверное, ждут её к началу сенокоса.
Мария подобрала какой-то пустой листок и присела на подоконнике, где было больше света. Совсем небольшое письмецо, необходимая дань родственным узам. Хотя она покинула родительский кров и жила самостоятельно, она всё же оставалась под отцовской опекой. Отец всё ещё содержал незамужнюю дочь, регулярно посылая ей долю из своих отнюдь не великих доходов. В прежние времена она должна была испросить его согласия, прежде чем решиться на какой-либо важный шаг. Но теперь времена другие. Родительская власть над взрослыми сыновьями и дочерьми отринута как пережиток старого режима. Только в каких-нибудь глухих деревнях отцы ещё секут своих великовозрастных отпрысков за непослушание.
Шесть лет, проведённых Марией в пансионе при монастыре Аббе-о-Дам, и два года в Кане совсем отдалили её от родителя. Правда, после закрытия монастыря она хотела было поселиться в родовом поместье, но увидела, что никто её там не ждал, и лишний рот отцу вовсе не нужен; он и так едва сводил концы с концами. Вдобавок ко всему они разошлись в политических взглядах. Наивный роялист-прожектёр, печатавший некогда в «Записках аржантанского Собрания» статьи об идеальной, то есть о конституционной монархии, мсье Корде д'Армон не мог найти общего языка со своей дочерью, охваченной новыми идеями. К тому же годы брали своё. Отец быстро старел и превращался в скаредного, ворчливого, брюзжащего затворника, озлобленного уже не столько на Революцию, сколько на весь белый свет. Сложив с себя муниципальную должность, он перестал выходить в общество и всё накопившееся у него раздражение от происходящего вокруг изливал на ближайшее окружение: на слуг и работников по хозяйству. Им доставалось по первое число.
А с приездом Марии у мсье Корде появился дополнительный раздражитель. Сама острая на язычок, дочь не давала отцу никакого спуску. Почти каждый их разговор, касался ли он событий в стране или просто посевной, заканчивался шумной перебранкой. Скоро стало ясно, что вместе им не ужиться. Вопрос был лишь в том, куда уехать Марии. После некоторых раздумий она выбрала Кан, который успела хорошо изучить, ибо монастырь Аббе-о-Дам почти примыкал к городу. По просьбе Марии её дядя, бывший аббатом в Аржантане, написал рекомендательное письмо к их дальней родственнице, мадам Бретвиль, прося приютить у себя его племянницу. С этим письмом на руках Мария и отправилась в Кан. С тех пор, когда она время от времени навещала отца, они оба старались держаться как можно любезнее и радушнее, хотя туча меж ними не рассеивалась.
Жаклин оказалась отцу ближе. Она-то осталась в родительском имении, хотя так же, как и Мария, провела в пансионе шесть лет и вместе с ней вернулась в родные пенаты. Уступчивая и покладистая, она подладилась к отцовскому характеру и нашла себе место в его ветшающем хозяйстве. Вопрос о переселении её куда-нибудь подальше не возникал. Наведываясь