Земля мертвых. Жан-Кристоф Гранже
сияющее ярким светом окно. Подобная белизна не наводила на мысли ни о солнце, ни о какой-нибудь сладкой жизни, а лишь о вспышке атомной бомбы. Сочетание старушечьего профиля и ослепительного круга иллюминатора повлекло за собой дурное воспоминание. Во время страшной жары летом 2003 года, когда он, двадцатичетырехлетний полицейский в центральном комиссариате восточного Парижа, у станции метро «Луи-Блан», должен был констатировать факты смерти одиноких стариков, которые буквально расплавились в том августовском пекле.
Выйдя из самолета, он чуть было не задохнулся от кастильской жары. Жуткие картины 2003-го не оставляли его: до предела заполненные морги, бесконечные саваны, лица словно маски, покрытые зеленой кожей, раздутые, разлагающиеся челюсти…
Кубарем скатившись с трапа, на взлетно-посадочной полосе он кое-как обрел душевное равновесие и поспешил к аэровокзалу с кондиционированным воздухом. А пройдя его насквозь, сразу юркнул в такси.
Мадрид он знал: ему часто приходилось бывать здесь, однажды даже с Эмилией. Днем этот город представлялся сплошным кошмаром – ослепительная белизна стен, горячий парализующий воздух, солнце, которое выжигает все ощущения. Но в сумерках красота испанской столицы брала верх и завораживала. На ее бесконечных прямых, озаренных вечерним солнцем авенидах испытываешь блаженство и чувствуешь себя как монарх в карете.
Особенно Корсо восхищала архитектура. Он помнил, как сильно его поразила статуя феникса на куполе здания Метрополис, на пересечении калье Алькала и Гран-Виа, похожая на «Spirit of Ecstasy» на капоте «роллс-ройса»[35]. Заглушка радиатора гигантского, еще не остывшего автомобиля…
Фонд Эмилио Чапи находился на калье де Серрано, в самом сердце шикарной зоны Мадрида – квартале безупречных вилл и торжествующих пальм в садах. Судя по найденной в Интернете информации, фонд был создан в начале двадцатого века зажиточным доктором, сделавшим себе состояние на фармацевтических патентах. С шестидесятых годов фонд отошел во владение группы меценатов, стремящихся облегчить себе налоговое бремя путем покупки произведений искусства. Среди последних приобретений были «Pinturas rojas» Франсиско Гойи.
Такси остановилось возле длинной ярко-красной стены, напоминающей те, что используются в баскской игре пелота. Войдя в ворота, Корсо обнаружил бело-красную постройку с разновысокими террасами под плоскими крышами на каменных опорах. Под звук автоматических оросителей, задававших ритм его шагам, словно щелканье пальцев, он прошел по пальмовой аллее. Казалось бы, это предельно далеко от его расследования, от территории, где ведется охота на убийцу, от зоны своей компетенции. И все же в этот миг он почти физически ощущал, что находится на верном пути.
В холле, исчерченном пробивающимися сквозь приоткрытые ставни солнечными лучами, царил полумрак. Дерево, мрамор, камень… И тишина. Здесь уже можно было видеть несколько полотен, одетые в броню фигуры, наблюдающие за вами сквозь толщу веков, едва выступающие из тени персонажи, словно начищенные пчелиным воском.
– Un boleto, por favor[36], – попросил он в кассе.
В его планы совершенно не входило
«Дух экстаза» или «Дух восторга»
Один билет, пожалуйста