Бабьи подлянки. Надежда Нелидова
восседающие кулями, с тупым сознанием собственной правоты, с брезгливо оттопыренными одрябшими губами…
По каменному лицу МарьСемённы читалось: будь её воля – она бы объявила собственное профсоюзное собрание. Повестка: «Борьба с чесанием похоти и слабостью на передок». Ну, Адама и Еву, из-за которых весь законопослушный людской род мается, уже проучили. Но этого мало.
Искореняла бы, распинала, выжигала калёным железом, пригвождала к доске позора персонажей из классической литературы, которую – страшно сказать – в школе преподают!
Первой, само собой, за аморальное поведение вызвала бы на ковёр Анну Каренину. Потом любительницу курортных романов Даму с собачкой. Вот чего ей не жилось: муж немец, собственный дом, зарабатывает прилично.
Эмму Бовари не забыть. Ещё тихоню Катерину из «Грозы», коварную изменщицу Аксинью из «Тихого Дона» – туды их! Не говоря о шекспировских безобразниках, а также богах из «Мифов Древней Греции» с их прелюбодеяниями, растлениями, гомосексуальными связями, инцестами… Тьфу, пакость какая, бордель развели.
«Да я бы только захотела – отбою бы не было… Да стыд есть», – читалось в тусклых глазах МарьСемённы. «Ты-то бы захотела, – неприязненно думала Гала. – Да с тобой-то кто захочет ли?!»
Гала разливает в рюмочки остатки душистого коньяка. Подпирает белой рукой щёку:
– Эх! Давай, что ли, нашу фирменную…
Пусть говорят, что дружбы женской не бывает,
Пускай болтают, но я-то знаю,
Что мы с тобою ни на что не променяем
Сердечной дружбы, нам подаренной судьбой…»
КОРОЛЕВА УРОДОВ
У женщин существует три возраста.
В нежном и юном девушки с удовольствием, кокетливо озвучивают свои года. Прислушайтесь: звенят трепетно и мелодично, как струны арфы, как апрельская капель: шестнадцать, восемнадцать, девятнадцать… Веет от этих наивных звонких «надцать» горьковатой свежестью майского ландыша, клейкого берёзового листка… «Дцать» уже грубей, рубленей, вульгарней, но тоже ничего.
Второй возраст женщины стараются скрыть. И, если уж припёрты к стенке неделикатным вопросом кадровички или регистраторши в поликлинике, бубнят под нос скороговоркой.
Есть и третий возраст… Это когда уже настолько всё равно, что свои года называют внятно, бегло и равнодушно. Как будто обнажаются на приёме у гинеколога: кряхтя, деловито, не торопясь снимают пахнущие хозяйственным мылом х/б чулки и мятые старушечьи рубашки. Упругие женские прелести, как и года, увяли и высохли. Выпячивать – равно и стыдливо прятать и очаровательно при этом розоветь – уже нечего, не к чему, да и не перед кем.
Мы с Машей второвозрастные (звучит ужасно, как второсортные!), потому о годах умолчим. Расклад такой: я простая русская женщина, Маша – богема.
Она пишет эссе и художественно исполняет их со сцены. Сейчас это искусство не востребовано,