Многорукий бог далайна. Святослав Логинов
бешеным водоворотом, и Ёроол-Гуй рухнул на приграничный оройхон, отрезав Энжину путь к отступлению. Случись это несколько дней назад, Энжин, наверно, умер бы от страха, но сейчас он, словно легендарный Ван, погрозил кулаком корчащемуся на аварах чудовищу и пошёл вдоль границы туда, где, не закрытая аварами, высилась стена Тэнгэра.
Щупальца Ёроол-Гуя, коснувшись огня, шипели и обугливались, но на смену им из бугристого тела вырастали новые. По туше проходила дрожь, напоминавшая биение мягмара, потоки мертвящей влаги, липкого нойта и голубой, словно жемчуг, крови текли по камням, гигантское облако дыма затянуло окрестности, достигнув сухих оройхонов, так что недавно назначенный одонтом благородный Хоргоон принуждён был запереться в алдан-шаваре и в течение недели не показываться наверху.
И всё же сгорающий заживо и тут же заново рождающийся Ёроол-Гуй не желал уходить с аваров. Возможно, он чувствовал, что отрезал илбэча на мёртвой полосе, и ждал, когда тот задохнётся в чаду. Так и должно было случиться – у Энжина не было с собой ни губки, ни воды, ни тем более сока и смолы туйвана, но у него не было также чувства опасности и рассудка – в привычном понимании этого слова. Энжин продолжал строить, и это спасло его. Следующий оройхон полыхнул ему в лицо жаром, но, хотя это была мёртвая земля, дыма и отравленного смрада здесь не было, ведь нойт ещё не успел образоваться и наползти на авары. Лишь сзади его нагоняло смертоносное марево, и Энжин побежал дальше.
Три дня бесчувственный Ёроол-Гуй не сходил с костра, который сложил для себя сам, но затем, верно, и его сила начала сдавать. Многорукий сполз в далайн и исчез. За эти три дня Энжин поставил вдоль границы четыре оройхона, создав ту дорогу смерти, что через год так поразила бродягу Хулгала. Возможно, он продолжал бы строить ещё, уходя всё дальше в неизвестность, но он просто не смог дольше быть без воды в соседстве с жаркими аварами. Единственную бывшую у него чавгу он высосал на второй день, а потом лишь жевал оставшийся во рту волокнистый комочек.
На третий день сдавшийся Энжин побрёл через дым назад и нашёл путь свободным.
Оказавшись на привычно мокром оройхоне, Энжин первым делом принялся копать чавгу. Если бы ему попалось нетронутое место, он опился бы сока и получил удар, но удачи не было, и Энжин остался жив. Отдышавшись, он пошёл к сухой полосе, где его должны были ждать жёны. Но уже на полпути он встретил Эрхаай. Она выползла из зарослей хохиура, тараща круглые бесцветные глазки, и испуганно окликнула Энжина:
– Не ходи туда. Там цэрэги!
Энжин мгновенно нырнул в хохиур и, присев на корточки рядом с Эрхаай, спросил:
– Где остальные?
– Наминай закололи цэрэги, а Курингай убежала, но её тоже поймали и закололи. Это всё Наминай сделала. Цэрэги хотели нас только выгнать, а Наминай стала кричать, что это наша земля, что мы сюда первыми пришли, и тогда они проткнули её копьём.
– Надо посмотреть, что там, – сказал Энжин. – Вряд ли это облава. К тому же