Жак-француз. В память о ГУЛАГе. Жак Росси
This is established order! Не делайте этого! Таков установленный порядок!
Ребенок смутился. Вообще мисс Данлоп, гувернантка, приехавшая из Великобритании, казалась ему строгой, но справедливой. Обычно она ему всё объясняла. Например, когда дома торжественный прием, господа оставляют цилиндры у входа, на особом столике вдоль стены перед большим зеркалом. Их полагается ставить книзу дном. Почему? Потому что если горничная по небрежности плохо вытерла пыль, она останется на полях цилиндра и потом попадет на лоб владельца. Другой пример: яичная скорлупа. Нужно ее раздавить прежде, чем унесут тарелку. Почему? Чтобы скорлупа не упала, пока поднос с тарелками относят на кухню, чтобы не доставлять лишних трудностей прислуге.
«И я давил скорлупу! И я никого не обижал и делал кое-что полезное. Но “установленный порядок”? С точки зрения мальчишки, каким я тогда был, целование рук было отвратительно, понимаешь? Во-первых, унизительно для старухи крестьянки. А во-вторых, она же была грязная! Она работала в поле!»
Переезд в Польшу оказался в детстве Жака переломным пунктом. Он чувствует себя так, словно его сослали на территорию Марсина Х., с которым у него нет взаимопонимания. Поначалу он разделяет это изгнание с мамой. После ее смерти, несмотря на присутствие других детей, ему будет ужасно не хватать мамы; Марсина Х. он считает отчимом, но называет «отец» и на «вы». «Мой польский отец был очень важным явлением в жизни, это был хозяин; все знали, что в руках у него сосредоточена огромная власть. Я мальчишкой не понимал как следует, что это значит, но наблюдал за ним и чувствовал себя не в своей тарелке. Все его так почитали, его осеняло такое величие!»
Семье Марсина Х., кроме прочего, принадлежало несколько домов. В том числе был «дворец» у него в поместье. С Версалем это строение не могло тягаться, зато напоминало Белый дом: колонны, множество помещений, несколько кухонь и службы, где жила прислуга. У мисс Данлоп было что-то вроде отдельной квартирки, туда не так просто было попасть. «Надписи “вход запрещен” на дверях не было, но ясно было, что это личное пространство и его надо уважать». Жак играл иногда с детьми управляющего, который жил с семьей неподалеку в красивом доме.
В Польше они ведут всё более оседлый образ жизни. Сперва, пока еще не прошли первые патриотические восторги от того, что Польша стала свободной, семья живет в Варшаве, в гостинице, потом они переезжают в просторную квартиру и наконец в провинцию, где отчим вроде бы занимает пост префекта в городе Кутно, а потом становится директором департамента градостроительства в Министерстве высшего образования. Каникулы Жак будет проводить во Франции. Заботливая польская прислуга водит ребенка к мессе, хотя он не помнит, чтобы ходил в церковь с мамой или с отчимом, который там бывает только на официальных церемониях. «Они были не очень-то богомольные. В те времена в Польше зимой церкви не отапливались, а у меня вечно стыли ноги, так что я был не в восторге от того, что меня туда водили. Но учиться я любил, и Иисус мне нравился. Мне уже тогда казалось, что он пожертвовал