Уйти, взявшись за руки. Вадим Россик
На улице стоит шум, гам, суета и томление духа. Даже дневной охранник – долговязый и костистый Вася Тупой – оторвался от своих кроссвордов, выглядывает из стеклянных дверей наружу, но ничего не предпринимает. Кстати, «Тупой» – это настоящая Васина фамилия, а не то, что можно подумать.
В общем, Родионов выходит. Источник шума, гама и суеты становится понятен. На раскалённой от белого солнца крыше лады-уморы увесистым шариком прыгает Баха и вопит во всё горло Марамзоеву:
– Признавайся, Рустам, это ты взял наш обед?! Я видела, как ты вечером пускал слюни на Кукукинскую курицу!
– Не брал я вашу долбаную курицу! – кричит Марамзоев, пытаясь сковырнуть Баху со своего «паровоза для пацанов». С каждым приземлением Бахи огонь-машина сильно теряет в цене.
– Это напишут на твоей могиле! – истерично орёт багровая от ярости Кукукина, бегая вокруг лады. – Всех кур украли, всю кровь выпили, нелюди!
– Осторожно, Баха, – предупреждает Кирпичонок, смеясь. – Самоубьёшься. Эта крыша запросто в баян складывается. Она же из фольги. У моего бати точно такой же «чулан» через два месяца зацвёл.
Кирпичонок стоит рядом с Ингой Карибской, которая, презрительно оттопырив нижнюю губку, наблюдает за Бахиными прыжками и Галиными кругами.
– Ты Русалину не видел? – задаёт Родионов вопрос Кирпичонку.
– Не видел. А ты, Инга, не знаешь, где Русалина?
Карибская молча смотрит на парней.
– Что молчишь? Видела или нет?
Карибская корчит гримасу.
– Пытаюсь вспомнить, как она выглядит.
Родионов злится на вредную красавицу, но вот гадство: у этой кобры даже гримаса симпатичная!
На институтском крыльце появляются Красивов, смачно посасывающий неприличного вида незажженную сигару, Верхотурцев с сигаретной пачкой в руке и Фандобный с портфелем. Тоже вышли покурить. Увидев Баху, выделывающую па на ладе джигита (дынц-дынц-дынц!), Фандобный командует:
– Отставить танцы, Сарсенбаева! Что за бордель устроили? Вы бы ещё сняли штаны и над головой ими крутили!
Смутившись, Баха спрыгивает на землю. Кукукина со злостью показывает кулачишко Марамзоеву и уводит подругу в здание. Перевозбуждённый Рустам бормочет им вслед самые страшные горские проклятия.
Ночью Родионова будит топот ног. Кто-то сломя голову несётся по коридору мимо седьмой комнаты. Да не один. Легко различить две пары торопливых ног. Резко хлопает дверь туалета. И тихо. Родионов зовёт соседа:
– Жека, ты не спишь?
Кирпичонок что-то неразборчиво ворчит спросонья. Родионов снова спрашивает:
– Жека, ты сейчас слышал?
– Да спи ты, Родионов! Всё под контролем. Я вечером в куриный бульон впендюрил две пачки слабительного. Для разжигания аппетита. У меня эти пачки давно валялись. Старинные, как знаки различия Красной армии. И да – бульон приобрёл опасные для куриных жуликов характеристики. Вот засранцы теперь и летают в туалет наперегонки. И всю ночь будут летать. Пусть сегодня померкнут те, кто сиял вчера. А ты просто