Уйти, взявшись за руки. Вадим Россик
притаился под полкой, на которой лежит Русалина.
– Будь здоров, воин.
Что за глюк? Неужели это Усатый Прапор? От удивления у Родионова даже шрам перестаёт чесаться.
– Это вы, товарищ прапорщик?!
– Угадал с первого раза. Добре.
– А я думал, вы того…
– Правильно думал.
– А как же вы здесь?
Усатый Прапор невидимо ухмыляется:
– Значит, недостаточно глубоко закопали. Хе-хе. Шутка, воин. Я тут как бы в командировке. Помогать тебе, советовать, ну и всякое такое. Закрепил в голове?
– Так вы мой ангел-хранитель, что ли?
– Типа того. В общем-то, так себе занятие.
Родионов признаётся:
– Если честно, я в призраков не верю, товарищ прапорщик.
– Не смущайся. Я тоже раньше не верил.
– Ну и как там? Вам нравится?
– Не то слово! Не поверишь, воин, но я только сейчас начал жить по-настоящему.
– Шутите, товарищ прапорщик? А почему именно вы мой ангел-хранитель?
– Связаны мы теперь с тобой, Родионов. С того самого понедельника.
Родионов, запинаясь, произносит:
– Вы уж простите меня, товарищ прапорщик. Не держите зла. Я, правда, не хотел.
Усатый Прапор добродушно хмыкает:
– Я вижу, ты ничего не понимаешь, воин.
– Чего я не понимаю?
– Да пока совсем ничего.
– С кем ты разговариваешь, Родионов?
Проснувшаяся Русалина включает жёлтый свет ночника. Родионов машинально поднимает глаза на недовольное лицо попутчицы, потом соскальзывает взглядом вниз. На нижней полке никого нет. Усатый Прапор, как и полагается настоящему привидению, исчез. Умудрился растаять даже в плотном спёртом воздухе, принявшем форму коробки. Или Усатого Прапора и вовсе здесь не было?
– Ни с кем. Ты что не спишь?
– Плохой сон приснился. Как будто бы меня убили. Представляешь?
– Мой сон был не лучше.
– А тебе что снилось?
– Да так. Чертовщина какая-то. Уже не помню.
Среди ночи Алевтину будит какой-то неприятный звук. Она отрывает голову от влажной подушки, прислушивается, даже принюхивается. В столовой пахнет котлетами, в библиотеке старыми книгами, а в её комнате пахнет, как в гардеробе старухи. Одинокой нафталиновой старостью. Несмотря на тонкую льняную простыню, ночная рубашка Алевтины вся пропиталась потом. Этой весной стоит необычная жара. Май, а на тротуарах плавится асфальт, на дорогах трескаются бетонные плиты. Короткие ночи не приносят желанной прохлады. Даже когда идёт дождь. Вот как сейчас.
Стараясь не шевелиться в липкой постели, Алевтина напряжённо слушает частую дробь капель по оконному стеклу. Что же её разбудило? А может, показалось? Ровный стук дождя убаюкивает. Алевтина снова почти засыпает. Нет, не показалось! Вот опять! Алевтина явственно слышит тоненький детский плач. Мучительная тоска и неизбывное горе, звучащие в ночной тиши, разрывают сердце, переворачивают душу и зовут к себе. Какой уж тут сон!
Лежать