Моше и его тень. Пьесы для чтения. Константин Маркович Поповский
Не может быть!
Этингоф: Это он, он! (Бросается к столу и быстро достает из ящика свой камушек). Я так и думал, так и думал!.. Сейчас они откроют дверцу и начнут выбрасывать мусор…
Анна: И тогда мы бросимся прямо в открытую дверцу!
Этингоф: Да, да!..
Анна: Только нас и видели!
Этингоф: Потому что мы заслужили, заслужили!..
Анна: Или не заслужили, какая теперь разница!
Этингоф: Никакой, никакой!
Анна: Тогда стучи, стучи!
Этингоф: Зачем?.. Не надо…Они откроют сами… Надо только быть готовыми и не опоздать… Дай мне руку, дай мне скорее твою руку!
Музыка играет громче.
Это они, они!..
Анна: Я не боюсь, не боюсь!..
Свет мерцает и гаснет.
Этингоф: Теперь ты видишь, это правда, это правда!..
Мечутся по сцене тени, гремит музыка. Свет гаснет, но спустя какое-то время медленно загорается вновь, но уже спокойный, обыкновенный, привычный. Музыка стихает. Сцена пуста.
Небольшая пауза, в завершении которой дверцы кладовки медленно открываются, и оттуда появляется Бог, который держит в руках большую книгу.
Бог: Ушли, наконец… (Идет по сцене, ворчливо). Забрались в мой камешек, а сам камушек прихватили с собой, да так быстро, как будто за ними гнался Фараон… (Положив книгу на журнальный столик). Наверное, уже гуляют сейчас по райским лугам и нюхают эти чертовы асфодели, а ты давай, работай, вкалывай, жужжи опять в уши всему миру, словно надоевшая муха, у которой, к тому же, не все в порядке с головой… (Снимает рубашку и швыряет ее в сторону). Ходи, уговаривай, пугай, как будто тебе больше нечем заняться… (Снимает и швыряет на пол джинсы и остается в семейных трусах и майке). Человек – это Божье наказание, и лучше не скажешь… (Исчезает в кладовке и почти сразу появляется вновь, но на этот раз в белоснежной рубахе).
Короткая пауза.
(Застегивая рубашку). Вот и получается, что Бог всегда один, всегда одинок… Он как ненужный родственник, которого три раза в год поздравляют с праздниками и посылают открытки. Нужен, то только для того, чтобы можно было выпросить у него денег или попросить, чтобы у соседа лопнула водопроводная труба. (Вновь скрывается в кладовке).
Короткая пауза.
(Появляясь с одеждой, которую швыряет на диван). Никто и знать не хочет, что Бог это – вечное одиночество, у которого уже не хватает голоса, чтобы напоминать о себе, когда его начинают забывать… (Надевая брюки). Как же все это трудно, если бы кто-нибудь знал!.. Смотреть на эти пустые лица!.. В эти слепые глаза, в которых не мелькнет ни одной мысли!.. Слушать этих идиотов, которые без конца повторяют твое имя и при этом не в состоянии сделать ни одного самостоятельного шага, словно они, в самом деле, слеплены из глупой глины, а не из божественной печали, надежды и ожиданья!..
Пауза, в продолжение которой, Бог повязывает талит, надевает ботинки, лапсердак и широкополую шляпу, затем прилаживает к лицу большую бороду и какое-то время рассматривает себя в зеркале.
(Негромко). Ну, вот и все… Осталось только соблюсти небольшую формальность,