Чужой своим не станет. Евгений Сухов
но сейчас перед ним сидел такой же кадровый разведчик, прекрасно знавший стратегию допроса, возможно, уже затеявший с ним собственную игру. Если это не так… тогда как же объяснить его откровенность?
– А вы знаете, что здесь вас ожидает высшая мера? Вы уже не солдат, исполняющий приказ своего начальства, вы – яростный и непримиримый враг, которого следует уничтожить. Вы проводили на оккупированной территории политику террора, а это военное преступление. Вы не военнопленный, вы – военный преступник.
Ловушка захлопнулась. Игра в откровенность закончилась. Похоже, Кох даже сам не понял, как загнал себя в угол. Психологическое воздействие состоялось.
Некоторое время полковник Кох молчал, справляясь с эмоциональной встряской, затем не без труда разлепил плотно сжатые губы:
– Sie haben mir das Leben versprochen[11].
– Die Situation hat sich geändert[12].
– Mir ist es egal, macht mit mir, was Sie wollen. Ich habe immer Deutschland gedient, nicht der Führer. Hitler führt das Land in eine Katastrophe[13].
– Понятно, – выслушав перевод, невесело протянул Утехин. – На Восточный фронт вас перевел Кальтенбруннер?
При упоминании о Кальтенбруннере полковник Кох слегка поморщился и отвечал с некоторой брезгливостью, не укрывшейся от Утехина.
– Ja, es ist er. Vizeadmiral Canaris nannte ihn einen Affen mit langen Armen. Ohne den Schutz des Führers wäre er nicht in der Lage gewesen, solche Höhen zu erreichen[14].
Профессионал в нем был растоптан. Перед ним сидел обыкновенный слабеющий человек в грязной полевой офицерской форме, раздавленный и униженный, жаждущий мести, испытавший горечь разочарования и тяжесть унижения. Мундирное сукно заметно обветшало, перепачкалось; темно-зеленый воротник – в крупных багровых пятнах, там, где были погонные и петличные знаки по роду войск, теперь виднелись небольшие дырочки с неопрятно свисавшей бахромой. Алюминиевые пуговицы поблекли, затерлись и едва держались на тонких черных нитках. От прежнего полковника осталась только прямая спина.
В тщательно построенной «обороне» полковника Коха образовалась значительная «брешь». Утехин непременно ее использует. Следует сыграть на ненависти и возможности хоть как-то отомстить своим противникам, пусть даже руками своих врагов.
Полковник Утехин продолжал:
– Кальтенбруннер в последнее время готовил какие-то серьезные диверсии против Советского Союза? Только не нужно отпираться и делать вид, что вы ничего не знаете. Вы не последний человек в управлении и должны были об этом слышать.
Взгляды присутствующих были устремлены на полковника. Перешагнув черту, отделявшую предательство от долга, он относился к своей судьбе равнодушно. Единственное, что в нем еще подпитывало остаток сил, была месть. Кто-то же должен ответить за унижения, что выпали на его долю в последние месяцы.
Под скулой у полковника Коха просматривался багровый широкий рубец, наспех заштопанный, криво уходящий под поднятый воротник. Не иначе как осколочное ранение – просто чудо, что раскаленный кусочек металла не распорол ему горло.
Служба на Восточном фронте не прошла для него бесследно. За это время он многое успел передумать. Обстреливаемые минометами траншеи – это не парадные марши на Александерплатц.
В бледно-голубых
Вы обещали мне жизнь
Ситуация изменилась
Мне все равно, делайте со мной что хотите. Я всегда служил Германии, а не фюреру. Гитлер ведет страну к катастрофе
Да, это он. Вице-адмирал Канарис называл его «обезьяной с длинными руками». Если бы не покровительство фюрера, ему вряд ли удалось бы достичь таких высот