Осень Средневековья. Йохан Хёйзинга
Король не преминул собственной ногою пнуть тело, «en le traitant de vilain»[470] [ «обходясь с ним как с простым мужиком»]. Ужасающие жестокости дворян по отношению к гражданам Гента в войне 1382 г., когда были изувечены 40 лодочников, которые перевозили зерно, – с выколотыми глазами они были отосланы обратно в город – нисколько не охладили Фруассара в его благоговении перед рыцарством[471]. Шастеллен, упивающийся подвигами Жака дё Лалена и ему подобных, повествует без малейшей симпатии о героизме безвестного оруженосца из Гента, который в одиночку отважился напасть на Лалена[472]. Ля Марш, рассказывая о геройских подвигах одного гентского простолюдина, с восхитительной наивностью добавляет, что их посчитали бы весьма значительными, будь он «un homme de bien»[473] [ «человеком достойным»].
Как бы то ни было, действительность принуждала к отрицанию рыцарского идеала. Военное искусство давно уже отказалось от кодекса поведения, установленного для турниров: в войнах XIV и XV столетий незаметно подкрадывались и нападали врасплох, устраивали набеги, не гнушались и мародерством. Англичане первыми ввели участие в бою рыцарей в пешем строю, затем это переняли французы[474]. Эсташ Дешан замечает с издевкой, что эта мера должна была препятствовать бегству их с поля боя[475]. На море, говорит Фруассар, сражаться чрезвычайно опасно, ибо там нельзя ни уклониться, ни бежать от противника[476]. С удивительной наивностью несовершенство рыцарских представлений в качестве воинских принципов выступает в Débat des hérauts d’armes de France et d’Angleterre [Прении французского герольда с английским], трактате, относящемся примерно к 1455 г. В форме спора там излагаются преимущества Франции перед Англией. Английский герольд спрашивает у французского, почему флот французского короля много меньше, нежели флот короля английского. А он ему и не нужен, отвечает француз, и вообще французское рыцарство предпочитает драться на суше, а не на море, по многим причинам: «саr il y a danger et perdicion de vie, et Dieu scet quelle pitié quant il fait une tourmente, et si est la malladie de la mer forte à endurer à plusieurs gens. Item, et la dure vie dont il faut vivre, qui n’est pas bien consonante à noblesse»[477] [ «ибо там опасность и угроза для жизни, и один Господь ведает, сколь это горестно, ежели приключится буря, да и морская болезнь мучает многих. Item и суровая жизнь, каковую должно вести там, не подобает людям благородного звания»]. Пушка, какой бы ничтожной она ни казалась, уже возвещала грядущие перемены в ведении войн. Была какая-то символическая ирония в том, что Жак дё Лален, краса и гордость странствующих рыцарей «à la mode de Bourgogne» [ «в бургундской манере»], был убит пушечным выстрелом[478].
О финансовой стороне военной карьеры говорили, как правило, достаточно откровенно. Любая страница истории войн позднего Средневековья свидетельствует о том, сколь большое значение придавали захвату знатных пленников в расчете на выкуп. Фруассар не упускает случая сообщить, сколько добычи удалось захватить при успешном набеге[479]. Но помимо трофеев, достающихся прямо на поле боя, немалую роль в жизни рыцарей играют такие вещи, как получение пенсии, ренты,
Ms. Kroniek van Oudenaarde // Religieux de S. Denis. I, p. 229, № 1.
Froissart. IX, p. 220; XI, p. 202.
Chastellain. II, p. 259.
La Marche. II, p. 324.
Chastellain. I, p. 28; Commynes. I, p. 31; ср.: Petit Dutaillis in Lavisse. Histoire de France. IV2, p. 33.
Deschamps. IX, p. 80; cp.: vs. 2228, 2295; XI, p. 173.
Froissart. II, p. 37.
Froissart (éd. Kervyn). XI, p. 24.