Вехи истории. События. Времена. Лица. Сборник

      Как не мытая дурнушка

      Без гребешка,

      Накренясь стоит церквушка

      У большака.

      Где был купол, как слезинка,

      Крест золотой…

      Там теперь растёт осинка

      С жухлой листвой.

      Изнутри дверь подпирают

      Кряж чурбаки.

      Окна бельмами зияют,

      Полы зрачки.

      Лютым людом, в попущенье

      Смертных обид,

      Колокол без сожаленья

      Оземь разбит.

      День и ночь ветра гуляют

      Временщики.

      Вдовушки не отирают

      Слёз со щеки…

      Многия церквушку лета

      Время щадит,

      Как на стартстоле ракета,

      В небо глядит

      Церковь… вида неземного,

      У большака.

      В окружении дурного

      Борщевика…

      Восхищениям границ нет,

      Гаснет закат.

      Истекает съёжившись свет

      В стрекот цикад.

      Праздный вечер умирает.

      Ни ветерка.

      Звёзд рожденье отражает

      Гладью река.

      Воздух, как в пустом кувшине

      С выпуклым дном,

      Пахнет горечью полыни

      С терпким вином.

      Эта темень навсегда? Нет,

      Наоборот,

      Ночь, как манны ожидает

      Лунный восход.

      Их крестили не в церкви, не в покое елея,

      А в окопе промозглом – прямо перед броском.

      От причастия спиртом ни на миг не хмелея,

      Заскорузлыми пальцами осенялись крестом.

      Непослушной щепотью ко лбу прикасались

      И под купол небесный устремлялись лицом,

      И крещения таинством благословлялись —

      То ли перед началом, то ли перед концом…

      Дым снарядных кадил над землей расстилался,

      Здесь любой стал крещеный – перекрестным огнем.

      И неистовым таинством Богу уподоблялся,

      И любимые губы молились о нем…

      …Как шептала родная, крестясь у криницы,

      И листочек с молитвой завернула в платок —

      Он попозже, на фронте не раз пригодится,

      Чтоб махорки засыпать, обрывая листок…

      Крылья белые ангела над окопом дрожали

      И над образом Сталина, что слыл богом тех лет…

      А в нагрудном кармане вплотную лежали

      «Отче наш» на обрывке и партийный билет.