Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии. Аполлон Шпаковский
Я, с Подрезовым, столкнувшись и перекинувшись словом-другим, бросились за ними… Вот уже и аркан развил Подрезов, и лишь несколько скачков отделяли нас от эмира и Пиюка, как мой конь грянул наземь со всех ног, пораженный пулей, а Подрезов перекувырнулся через голову коня… Когда я вскакнул на ноги и подбежал к нему, считая его убитым, он тоже вскочил и с страшным гиком бросился пеший вперед… Но Амин и Пиюк были уже на середине Урупа… Послали мы им свинцовую погоню, да видно, счастливая их звезда еще высоко стояла, и нам впоследствии не один раз приходилось сталкиваться в бою с Пиюком. Потужили мы о неудаче нашей, да делать-то было нечего. Подрезов произведен был в сотники.
Много было, во время этого славного дела, дивных эпизодов; они сгладились временем, но не изгладился до смерти в памяти горцев, бывших в бою, 14‐е мая 1851 года на реке Уруп.
Глава X.
СОТНИК ФИСЕНКО
Если отдается дань уважения геройским подвигам, совершенным линейцами в долгий период войны с горцами, то не менее мы должны почтить и память павших со славою товарищей в неравном бою, и хотя не одержавших победы, но не посрамивших русского оружия и славы казачества.
Еще до занятия Зеленчугской линии, начинавшейся от Кубани близ станицы Баталпашинской (5‐й Хоперской бригады), к верховьям большого Зеленчуга, за Кубанью, были два поста: большой и малый Зеленчугские. Если и самая линия во время ее цветущего существования, до укрепления Надеждинского, была слишком слабым оплотом от вторжения за Кубань горцев, то два незначительных поста и вовсе не ограждали верховья Кубанской линии, а середина и конец ее не прикрывались еще тогда Лабинской линией, имевшей, в 1837 году, в проезд военного министра графа Чернышова, лишь несколько постов (Орлов – пост, в 16 верстах от крепости Прочный Окоп, на реке Урупе; в 48-ми верстах – пост Вознесенский и в 50 верстах – пост Чамлыкский, оба на реке Чамлыке, и самый крайний, на реке Окарте, в 20 верстах от Вознесенского.). Так слабо прикрытая Кубань, имела незначительные посты и редуты, а между ними и за ними были расположены станицы и селения. Пользуясь этим, горцы делали набеги не только мелкими партиями, но и в больших сборищах. То было время безнаказанности за грабежи и разбои, но, вместе, и их лебединой песни.
Быстрое и толковое занятие Лабинской линии, о котором я уже рассказал в начале моих записок, и обращение казенных крестьян в казачье сословие положили предел хищничеству и послужили твердым краеугольным камнем к покорению правого фланга.
Этот небольшой пролог прольет свет на геройский, но несчастный подвиг, совершенный, более чем за пятьдесят лет, полковым сотником Фисенко с храбрыми хоперцами.
Партия хищников, в числе от 30–40 всадников, перед закатом солнца, появилась и маячила за Кубанью. Начальник Промежуточного поста (Промежуточный пост был в 12 верстах, близ Кубани, от станицы Баталпашинской.), сотник Фисенко, завидев с вышки неприятеля, оставил на посту только необходимое число казаков-часовых, а сам, с полусотней, переправился