Блокада. Книга 2. Александр Борисович Чаковский
можно сегодня получить на Кировском?
Опережая Жданова, Васнецов, быстро перелистав записную книжку, которую держал в руках, встал и назвал требуемые цифры.
– Забрать все для нужд Ленфронта, – коротко приказал Жуков. – Со Ставкой я договорюсь. – И, обращаясь к командиру корпуса ПВО, спросил: – Сколько зенитных орудий можете немедленно снять и передать в боевые порядки войск?
– Но, товарищ командующий! – протестующе воскликнул генерал. – Уже неделю подряд город подвергается ожесточенным налетам. Мы будем не в состоянии обеспечить противовоздушную оборону Ленинграда, если…
– Отвечайте на вопрос! – прервал его Жуков и добавил, обращаясь уже ко всем присутствующим: – Что толку оборонять город от авиации, если фашистские танки ворвутся на улицы?..
И, снова повернувшись к генералу, приказал:
– Через пятнадцать минут доложите, сколько орудий дадите и каких. Ясно?
– Так точно, товарищ командующий, – ответил тот. Он бросил взгляд на стенные часы и спросил: – Разрешите отлучиться?
– Идите. Через пятнадцать минут доложите мне лично. И последнее, – сказал Жуков, когда генерал вышел. – Предлагается полковника Городецкого от исполнения обязанностей начальника штаба освободить. Начальником штаба фронта назначить генерал-лейтенанта Хозина. Генерал Федюнинский пока будет моим заместителем. Возражений нет? Вопрос со Ставкой согласован. Объявляется перерыв на тридцать минут. За это время полковнику Городецкому сдать, а генералу Хозину принять дела. Остальным начать реализацию полученных приказаний.
И Жуков первым поднялся из-за стола…
5
В то утро Гитлера разбудил не его камердинер штурмбаннфюрер СС Гейнц Линге, который делал это всегда, а личный секретарь фюрера и глава партийной канцелярии Мартин Борман. И разбудил он его не в десять утра, как это обычно делал Линге, а часом раньше.
Люди, окружающие Гитлера, хорошо знали, что он страдает бессонницей, с трудом засыпает и дорожит утренним сном. Поэтому, когда Борман объявил Гейнцу Линге, что идет будить фюрера, об этом через несколько минут стало известно всем обитателям бункера.
Казалось бы, сам по себе этот факт не должен был восприниматься в ставке как чрезвычайное происшествие. Но дело в том, что любой поступок Бормана привлекал к себе настороженное внимание.
Тем, кто не знал этого человека близко, он мог показаться всего лишь скромным и преданным фюреру партийным функционером, равнодушным к чинам и наградам. Но пройдут годы, и престарелые генералы Третьего рейха и бывшие нацистские чиновники, пытаясь обелить себя, станут называть избежавшего нюрнбергской петли Бормана злым гением фюрера.
Этот крепко сколоченный человек с грубыми чертами лица, в свое время отбывший срок тюремного заключения за убийство, действительно не искал ни наград, ни иных почестей. Он не дорожил внешним блеском, зато жажда власти была у него поистине ненасытной.
В свое время бывший заместителем Гесса,