Ярче солнца. Анастасия Кит
дом?
– Мама говорит, что наш дом виден издалека. Он ярко-красный, в нем пять этажей. Тридцатая квартира.
Это было не очень близко отсюда и совсем далеко от моего дома, но мне казалось, что я ответственная за этого человека. Я жила на Миллер Плейс, что было ближе к концу города. Я собираю все свои вещи и говорю ему идти за мной, сначала подавая руку. Он отказывается, аргументируя тем, что за столько лет слух обострился, и он слышит, где я нахожусь по шуршащей траве.
– Я мог бы тебе помочь, – испугав меня, говорит он. Я, чуть не выронив все из рук, поворачиваюсь к нему.
– В смысле?
– Ну, тебе же тяжело нести мольберт, холст, еще и рюкзак полный атрибутов для этого дела, – он ухмыльнулся. Его белое лицо освещает свет фонаря, и я замечаю, что на его щеках есть еле заметные веснушки.
– Нет, спасибо, мне не тяжело, – вру я. Да, мне хотелось отдать к чертям собачьим этот огромный холст и мольберт, а рюкзак закинуть и убежать с место деяния. Но будем вести себя достойно. Хотя это менее достойно, чем отдать ему одну из вещей. Я останавливаюсь. – Хотя… Вот, возьми мольберт, – я отдаю ему палки для сбора. Он улыбается и далее идет довольным, иногда теряя палки, но поднимая их, усмехаясь.
Мы дошли до метро. Я купила билеты, и мы прошли в один из вагонов. И вагон пуст. Абсолютно никого здесь нет. Я отвожу его и помогаю сесть, от чего Арчибальд недовольно хмурится.
– Я и сам в состоянии сесть, – возмущается он. Я не могу ничего с собой поделать, у меня все еще ощущение того, что я должна ему помочь всем, чем только могу. Но ему это не нужно. Ему никогда это не будет нужно. По крайней мере, это ему не поможет.
– Прости, – извиняюсь я и продолжаю наблюдать за его действиями. Он кладет свою трость рядом с палками для мольберта, а сам отворачивается от меня.
– Мне восемнадцать. И все восемнадцать лет ко мне относятся так, как ты. Они жалеют меня, говорят о том, что я бедный и несчастный, что я достоин лучшей жизни. Хватит, – в этот момент он оборачивается ко мне. – Раз я достоин лучшей жизни, то почему я не могу наслаждаться красотой заката или брега моря? Почему я не могу увидеть, как выглядит моя собственная ящерица Рокси? Это и есть ответ на вопрос. С такими, как я, не происходит чудес. Я такой, какой есть. И жалеть меня не надо, – в конце он вздыхает, будто тяжкий груз падает с его плеч. Хотя этот груз лишь еще сильнее начинает давить.
– Я прошу прощения, Арчибальд.
– Арчи, – молчит. – Проще звать меня Арчи. Не для моей матери, которая так нарекла, но для других проще простого.
После его слов, звучит звонкий, но немного гнусавый голос по всем вагонам, сообщающий нам о станции. Это была та, что нам нужна. Мы поднимаемся с сидений и выходим из метро. Я всегда находила этот район всем из себя пантовым, ну, к примеру, потому, что квартиру снять тут стоит баснословные деньги. Мы подходим к повороту, на одну из жилых улиц, и я вижу дом красного цвета. Быстро посчитав, в здании оказывается пять этажей, сколько и должно было быть. Я довожу Арчи до дома.
– Мы у твоего дома.
– Спасибо, –