Робкий ангел возмездия. Юлия Ефимова
прервал стук ее корзины о другую, бутылки зазвенели на весь магазин, а ёлка упала и покатилась по полу, оставляя за собой след земли, высыпающейся из горшка.
– Женщина, смотрите, куда вы едете, глаза откройте, – мужской голос прозвучал очень грубо, и Маня оторвалась от созерцания укатывающейся елки и посмотрела на грубияна. Им оказался «лесник – отец золушки», именно так она его про себя определила. Огромный, лохматый, с густой бородой, но не такой, как сейчас отращивают мужчины-модники, а неухоженной и торчащей в разные стороны. Образ лесника завершал свитер грубой вязки и пуховик защитного цвета.
– Как вы смеете так со мной разговаривать? – Маня никогда в жизни бы не позволила себе так ответить постороннему человеку, вчера, в другой жизни, которую она пыталась оставить в прошлом. Вчера Манюня в лучшем случае бы промолчала, вероятнее всего, она принесла бы этому нахалу тысячу извинений, но не сегодня. – Вы невоспитанный хам, могли бы пропустить даму вперед, но в лесу, наверно, манерам не учат! – Маня понимала, что разошлась, но Остапа уже понесло. – Мало того что вы ударили меня, перевернули мою ёлку, так еще и орете как в деревне на базаре, – последние слова Маня произносила уже не так уверенно, потому как по мере ее тирады глаза у «лесника» все больше округлялись.
– Вы что, не в себе? – ответил ей ошарашенный собеседник. – Я здесь стоял, никого не трогал, вы въехали в меня, и еще я остался виноват? – Манин оппонент перевел взгляд на ее корзину и произнес: – Все понятно, вы алкоголичка?
– С чего вы взяли, может, у меня сегодня вечеринка? – почему-то стала оправдываться Маня, одновременно начиная краснеть как рак, которого варили к пиву, постепенно.
– И даже не мечтайте, – засмеялся грубиян и, повернувшись к ней спиной, уехал на другую кассу, после лицезрения ее корзины он быстро потерял к ней всякий интерес.
День был испорчен, заехав в поселок, Маня даже не пошла гулять к озеру, как планировала ранее. Занеся пакеты в дом, она бросила их у порога, туда же полетела дубленка и сапоги. Схватив огромный плед, который обычно лежал на кресле-качалке, Манюня укрылась им с головой так, чтоб ни одна часть ее тела не выглядывала из мнимого убежища. Затем, расплакавшись, как в детстве, тихо и жалобно всхлипывая и даже немного завывая от жалости к себе, не заметила, как уснула.
Проснулась Маня, когда за окном уже стемнело, дом, погруженный в темноту, казался страшным и пугающим.
«Продукты», – вспомнила она и побежала раскладывать уже потекшие пакеты в холодильник.
«Вот дядька какой сегодня козел в магазине попался», – Манины мысли опять вернулись к этому хаму.
«А вот и не угадал ты, будет у меня сегодня вечеринка», – как бы назло сегодняшнему оппоненту Маня открыла бутылку красного вина и глотнула. Вино обожгло горло и, как горячая волна, опустилось в пустой желудок. Только сейчас она поняла, что ничего сегодня не ела. Настрогав крупными кусками буженину и налив еще вина, Манюня