На острие. Елена Кутузова
светился, требуя прочитать сообщение. Темные буквы чуть мерцали:
– Не прячься, тебе ничего не угрожает.
Да, так я и поверила! После того, что Клан устроил у меня дома, показываться им на глаза опасно.
Но и в убежище, получается, тоже идти нельзя? Если они сумели задействовать выключенный прибор, то и все мои маршруты знают!
Ой, мамочки! Ребята! Они в опасности?
Первым порывом было мчаться в наш подвал, предупредить… Но я тут же передумала: а что они знают? Только адрес. Клановцы быстро поймут, что от моих друзей им никакой пользы, и отстанут. Саро, конечно, те еще мудаки, но просто так, без вины, не убивают, а у ребят достаточно ума, чтобы не нарываться. Скажут правду и все.
И что теперь делать? Меня найдут везде, разве что от коммуникатора избавиться.
Этого не хотелось. Последний подарок родителей. Не самая новая модель, но популярная: и выход в сеть, и кино посмотреть, и связаться с кем угодно можно…
А жизнь все равно дороже!
Расстегнула пряжку и, зажав крохотный прибор в руке, пошла вдоль припаркованных на обочине машин. Повезло почти сразу: кто-то переезжал, и маленький грузовичок стоял с открытым багажником. Никто и не заметил, как туда полетел коммуникатор. Пусть побегают!
А мне в другую сторону.
Об отдыхе нужно забыть. Воспользоваться общественным транспортом невозможно, придется топать своими ногами, а это долго. Но выхода не было.
Запретный район, а попросту «запретка» расположился почти в центре города. Почему его не снесли, загадка. Возможно, оставили, как памятник Последней Войне, а может, и потому, что так было безопаснее: ходили слухи, что бактериологическое оружие, которое тогда применялось, оказалось настолько серьезным, что последствия не могли расхлебать до сих пор. Сумели только остановить заражение, локализовать его в одном месте.
Вот и стояли за забором с колючей проволокой остатки древнего города, разрушались понемногу, и никому не было до этого дела. Даже Клану.
Разумеется, запретку облюбовали те, кому не нашлось места в Городе.
Таких оказалось немного: бомжей рано или поздно вылавливали, остальным тоже нет-нет да и приходилось выбираться из запретной зоны, и они попадались в ловушки.
Облав не страшились только паркурщики. Мы точно знали, что здесь нет никаких чудовищ, что все это истории, которые рассказывают детям, чтобы не лазали, куда не следует. Нет сжирающих все и вся бактерий, нет заразы. Есть только полиция и облавы, от которых легко уйти по обрушивающейся под ногами крыше или балансируя на какой-нибудь ржавой балке метрах в тридцати над землей. Туда за нами не совались.
А еще здесь глохли все высокотехнологичные приборы.
Высокий бурьян принял, как родную, укрыл от чужих глаз, узкой тропкой провел к подъезду, железная дверь которого давным-давно лежала в стороне. Сквозь проржавевшие дыры лезла к солнцу трава, и даже виднелся тонюсенький стволик клена. Если никто не сломает, лет через двадцать его корни и ветви раскрошат бетонную кладку и окончательно разрушат эту стену.
А