Последний атаман Ермака. Владимир Буртовой
подождем, когда солнышко воротится с другого бока земли?
Атаман усмехнулся в бороду, ответил шуткой:
– Еще мой дед Кондратий говаривал: не зная броду – не суйся в воду! Удача, Ортюха, не батрак, за вихор к себе не притянешь! Тут смекалка добрая нужна! Так и нам, не осмотрев силы татарской, негоже лезть напролом по этакой круче, можем головы себе сломать! Да к тому же нас теперь не пять с гаком сотен, а всего ничего! Каждая сабля на счету.
Верный глаз оказался у десятника Ортюхи: когда струги прошли мимо приречного холма, впереди и слева на высоком плоскогорье показался городок, который, несмотря на полночь, светился многими десятками сторожевых костров.
– Надо же, как напуганы татары! – удивился Болдырев, когда насчитал на приречном песке не менее двух десятков костров. – Не только распалили огонь по берегу, но и вокруг городка, вон зарево светит по ту сторону Бегишевой столицы!
– Чему дивиться? – отозвался Ермак. – Это на случай, ежели мы сразу пойдем на берег под городком. Татары во тьме будут, а мы на свету, так нас стрелами куда сподручно угощать! – Он повернулся и прошел с носа на корму, повелел кормчему править струг ближе к противоположному от городка берегу. – Поищем укромное местечко для стоянки, да и сами запалим костры.
Десятник присоветовал заводь, где он укрывался на челне, когда приходил к Бегишеву городку проведать о судьбе Ивана Кольцо. Заводь отыскали, она оказалась довольно просторной, с невысокими, в сажень, берегами, покрытыми густой травой, кустарником и редко растущими деревьями.
– Доброе место, – порадовался старец Еремей. – Сушняка достаточно, земля не болотистая, вмиг каши наварим. А супостатов к трапезе призовем? – со смехом спросил Еремей, вытаскивая из кормового ящика мешочки с пшеном, соль и вяленое мясо. На шутку старца откликнулся атаман Ермак, бросая конец каната на берег Гришке Ясырю, чтобы привязал струг к дереву понадежнее:
– Им нет нужды через Иртыш тащиться. Поутру сами свезем брашно к Бегишу, угостим на славу, чтобы и внукам было о чем поведать, отходя в мир своего аллаха! Гришка, привязал? Ну тогда покличь ко мне атамана Матвея, живо!
– Иду, батько атаман, – отозвался в темноте басовитый стремянной, и его неспешные, шаркающие по траве шаги затихли, удаляясь. Через несколько минут у головного струга объявился Матвей Мещеряк. Придерживая левой рукой длинную персидскую адамашку, осторожно перешагнул с берега на борт струга.
– Звал меня, Ермак Тимофеевич? – спросил Матвей, присаживаясь на скамью около мачты с опущенным парусом.
– Обмозговать надо, как поутру городок взять да по ветру пустить! Уверен, что Карача и Бегиш хорошо приготовились к сражению, одолеть их одними пищалями трудно будет… Ортюха! – громко позвал атаман Ермак Болдырева, который отошел к соседнему стругу, где готовили ужин казаки его десятка, а более всех старался с виду неуклюжий Тимоха Приемыш, изрядный любитель поесть у артельного котла – всегда просил двойную меру щедрого