Последний атаман Ермака. Владимир Буртовой
с коня без сознания. Очнулся в подземелье, связанный. Надо мной с кувшином воды, которой он щедро поливал меня, стоял княжеский стражник, тот самый, который указал вам на потайное подземелье. Он развязал мне руки и ноги да и говорит: «Иди! Князь Бегиш разрешил. Казак совсем мертвый!» Вышел я на свет божий, да свет тот не мил стал: над городком дым клубится, догорал срубовой дом, в котором ночью осадили спавших казаков…
Наум Коваль уточнил, что и без того казаки из пищалей побили многих татар, пока сруб не заполнился огнем и дымом.
– Великий вой стоял в городке, когда вы побили Карачу на Саусканском мысу под Кашлыком. Среди побитых были и тутошние татары, – с довольной усмешкой добавил Наум Коваль. – Карача, сказывал мне Бегишев слуга, рвал на себе бороду с горя, что оба его сына побиты до смерти и брошены в Иртыш, рыбам на съедение. Многие жившие близ городка татары и манси спешно похватали свой скарб и бежали на юг, подальше от здешних мест. Поняли, что быть приходу казаков на князя Бегиша за то, что в дружбе с Карачей и обманом погубил сорок казаков. Сказывал слуга, что поклялся Карача отомстить тебе, атаман Ермак, за детей, хотя бы и самому живу не быть.
– Добро же, – засмеялся Ермак и обеими ладонями прихлопнул о толстую скамью, на которой они сидели. – Коль скоро торопится Карача в преисподнюю, я готов ему помочь! Только пущай не так быстро бегает, молодому жеребцу под стать, которого по весне выпускают в зеленое поле!
Казаки сидели на гребных скамьях, слышали этот разговор и засмеялись шутке атамана, дружно налегая на весла, потому как ветер был хотя и попутный, но не сильный, так что и встречного течения Иртыша едва лишь осиливал.
– Узка дорожка в рай, да обходу нет, атаман. Татары хитры, к тому же все здешние места им хорошо известны, могут учинить западню, не пришлось бы, как той лисе, горевать, которая рано попала в яму, да делать нечего, знать ночевать! Будь настороже с ними, – предостерег Наум Коваль атамана от лишней самоуверенности.
– Как же вы с Марфой сызнова в подземелье угодили? – вернул Матвей Мещеряк промысловика к рассказу о бывшей жизни в татарском плену. – Это связано с нашим приходом?
Наум Коваль покосился на дочь, которая сидела впереди, около мачты, укрыв плечи теплым платком, взятым в доме Бегиша, ответил:
– Когда ваши струги вышли из Кашлыка, в Бегишев городок примчался верхоконный всадник с новостями. Князь Бегиш тут же отправил людей к Караче и к хану Кучуму, призывая их на подмогу. Хан Кучум ушел далеко от Иртыша в степи, Карача после сражения на Саусканском мысу прислал малую подмогу, обещал еще прислать, да, видно, не успел. Нас с Марфушей с вечера повязали и оставили в подземелье, опасались, что убежим и известим тебя, атаман, о силе татарского воинства в городке… Раки на берег выходят – то к ненастью, казаки на стругах пошли – то к татарской погибели, вот вам и еще одна народная примета! – Наум Коваль улыбнулся своей шутке, ласково посмотрел на дочь, перекрестился и добавил то, чего боялся в темной яме больше