Сагарис. Путь к трону. Виталий Гладкий
растерять нажитое, а и приумножить его. Но на свободе ей будет не хватать главного – власти. О, это упоительное чувство вседозволенности! Когда можно карать или миловать любого раба в любой момент и по любому капризу. Когда у Клиты было плохое настроение (а это случалось часто), рабы старались скрыться с ее глаз, спрятаться куда подальше, забиться в какую-нибудь щель, чтобы не слышать раскатов громоподобного гласа жены вилика, который ревел, как букцина – сигнальная труба римских легионеров.
Как раз первое столкновение у Сагарис с Клитой и произошло на почве ее самоуправства. Девушка достаточно быстро вошла в курс дела – все-таки наставления учителей и книга Колумеллы оказались хорошим подспорьем в деле управления латифундией. В отличие от своего предшественника и его жены, Сагарис была ровна в обращении с рабами и старалась объяснять их промахи, а не наказывать. Совсем уж ленивых, в особенности хитрецов, она переводила на более тяжелую работу и спрашивала за ее исполнение со всей строгостью. А от зоркого взгляда Сагарис скрыться было невозможно.
Но самое интересное – рабы боялись ее не меньше Клиты. Они узнали, кем была Сагарис до того, как стала собственностью Гая Рабирия Постума, и при виде амазонки цепенели, будто она была мифической колдуньей Цирцеей, способной превратить человека в свинью. Ее глаза всегда были холодны, она практически никогда не улыбалась, а довольно симпатичное лицо Сагарис напоминало каменную маску, на которой нельзя было найти ни единого человеческого чувства. Она была как ожившая статуя.
Однажды Сагарис, как обычно, ранним утром обходила дальние угодья. И наткнулась на площадку, где стоял столб с перекрестьем. В этом месте ей еще не приходилось бывать, и она с удивлением воззрилась на человека, который был распят на столбе. Он или спал (хотя как уснешь в таком положении?), или находился без сознания. По крайней мере, голова распятого раба была склонена, а его глаза закрыты.
Похоже, он висел на столбе целую ночь, потому что его полуобнаженное тело распухло от укусов кровососущих насекомых.
Сагарис достала нож, обрезала веревки, которыми раб был привязан к перекладине, и, бережно подхватив бесчувственное тело, уложила его на траву. Затем она влила ему в рот из своей фляжки немного вина, и раб открыл мутные глаза. Он смотрел на Сагарис с таким видом, будто уже попал в Аид, а девушка – сама Персефона, жена владыки подземного царства.
– Кто ты? – спросила Сагарис.
– Галл… – глухо ответил раб, справившись с волнением.
– Я спрашиваю, как тебя зовут!
– Так и зовут… А вообще-то я Бренн.
– Кто тебя распял?
– Клита… Эта злобная сука! – невольно вырвалось у Бренна, который под влиянием вина постепенно возвращался к жизни.
– За что?
Бренн замялся. Сагарис ждала, глядя на него с непроницаемым видом. Конечно же, раб знал, кто она. И понимал, что от его ответа зависит многое.
Наконец он тяжело вздохнул,