Поэты местные – мессии. Стихотворения, поэмы. Алексей Болотников
из черепа тараща,
Важен ты или смешон,
Если мыслишь ты – о чем?
Иль о вечном?..
Иль о пище?..
О, динлин из Динлин-го,
Пращур выжженных язычеств,
Ты один из сотен тысяч вас,
Не знающих богов,
Распростерт передо мною…
Средь курганов – мой каков?
***
Степь…
Стелется ковыль…
Поклон глубок…
И судорогой ссучившихся сук
Клубится змей спарившихся клубок.
И суслик, встав, улавливает звук.
Выпь хочет выпить —
с ночи до утра —
Как будто ее, сонную,
сосут.
И путник в шкуре зябнет у костра
и держит рог архара, как сосуд.
Степь…
Вызверилась Азия моя!
Куда ни кинь – везде её глаза.
Везде и стать, и гнев, и зов зверья…
Чисты лишь – беспристрастны! —
небеса.
***
Не забытый Богом уголок,
солнцем прокаленный, ветром гнутый….
Степь и бор! Вполне возможно, Бог
здесь любовь испытывал…
В минуты сотворенья рек и островов
как он холил перекатов пенье!
Как библейский раб его Иов,
может быть, испытывал терпенье,
населяя райские места
нашим прапрапрадедом и …бабой
в в шалашах с ракитова куста,
под дуплистополою корягой.
Наблюдая размноженья пыл,
Ликовал Господь: «Ого, отава!»,
Насаждал осоку и ковыль,
ягодник и хмель, смеясь лукаво.
По утрам туманил острова
томной грустью девы волоокой.
И питалась росами трава,
и дурила за речной протокой…
Был еще, вполне возможно, Бог
эклектичен несколько мгновений,
когда куст калины, сделав вдох,
запалил, как фокусник и гений…
Оградил селение горой,
окружил болотом и забокой.
И – озвучил, как пчелиный рой.
И насытил – патокой и током.
Стоп! Вот здесь я не могу понять,
что творец содеял с атмосферой…
Утром небо хочется обнять!
На ночь в стог переселиться
с верой, что изо дня в день, из века в век
никакой не будет перемены!
А я есть и буду – человек
на своей земле и во Вселенной!
Стоп… стоп… стоп! Конечно, перебор.
Передозировка хвойной хмари.
Точит глаз сентиментальный сор.
Лезут в душу солнечные твари.
***
Империя накренилась к закату.
В азарт вошли её гробовщики.
Как гул камней и вод по перекату,
Молва и эхо сорвались с цепи.
Неистовствует смерть ужасным всплеском,
Как жуткий бред, неистовствует жизнь…
И снова бродит волчьим перелеском,
Плодится по империи «аизм».
Марксизм… нацизм… слепой