Демонология и я. Сны Зимы. Часть 3. Нелл Уайт-Смит
отец! Он считает себя ее отцом! Да и… ладно с тем, что отец, здесь мутна вода, но он – демон с четко заданным циклом, он по законам мироздания…
– Вот именно, – тихо заключила Тайла, и я догадался, кто запечатал Храм, и вовсе зря мы грешили на Коду. Лири! Эта маленькая избалованная девочка с образованием механика мира и руками не из того места боролась за свою любовь. А этому чувству, как и положено всякой подростковой любви, противостоял весь мир. Но ведь механик мира на то и механик, что он может… изменять мир!
– Тайла… как она это смогла сделать, она же плохая огранщица?
– У детей Ювелира в первом поколении есть особые маркеры ликры, – с болью призналась та, – сама она бы не справилась, но Айрув – чрезвычайно мощный оператор, хороший механик мира, он…
– Я не помню, кто это, – признался я. – Шестой ученик из вашей мастерской?
– Да, – ответила Тайла, – и он влюблен в Коду, он ей бредит, и она для него недоступна.
– Тайла, это же край, – прошептал я, и она отдала мне знак согласия. Я заметил, что, отвернувшись, она спрятала мелкие, непрошенные, совсем мужские слезы, и я обнял ее сзади, стараясь утешить:
– Не беспокойся, ведь мастер Конструктор действительно любит Лири. Да и потом, в Храме Кода – у нее есть голова на плечах, она обязательно придумает, как смягчить ситуацию, ну а что до мира, так мы и с ним как-нибудь управимся: Всадника Хаоса позовем, Хозяина Гор, или найдем Ювелира, а может, выищем нового демона, или ну этих демонов – справимся сами, но мы… решим все беды, вот увидишь, – обняв ее покрепче в ответ на то, как она поддалась мне и немного прижалась, я спрятал лицо у нее в куртке между плечом и капюшоном, призывая таким образом ее приласкать меня по волосам. Она не приласкала. Тогда я поднял на нее взгляд. Уточнил новым знаком о сексе, получил отказ, и она ушла.
Я с готовностью вернулся в купе к Зиме. Устроился напротив нее по ходу движения и стал смотреть. Мне показалось глупым и даже оскорбительным растраченное только что на пустые разговоры время. Зачем я делал это, когда я мог просто находиться здесь и следить мгновение за мгновением, как преображают блуждающие огни лицо моей единственной, моей возлюбленной Зимы.
Смог бы я коснуться ее сейчас: заповедно, без ее разрешения? Нет, никогда бы и ни за что не смог, ведь все, что между нами произошло, эти искренние взгляды и эти годы невзаимных чувств, все это висело в воздухе, в пространстве между нами, и чтобы это преодолеть, требовалась волшебная животворящая сила слова – согласие, принятие нами друг друга.
Я думал о циклах, я думал о правилах мироздания, по которым развивается ее чувственность. И я думал о собственном неправильном и кривом восприятии мира, позволившем мне, по крайней мере, увидеть ее, коснуться ее руки с полным правом, пусть и отвергая.
Сейчас место, где я находился, казалось мне единственно возможной точкой собственного существования. Словно всё, чем я когда-либо являлся и кем мог бы стать в будущем, сосредоточилось в этой