Вербариум. Генри Лайон Олди

      «игра Паганини»

      «в четыре руки»

      «посмотри!»

      «ох, глупое сердце моё»

      «гори!»

      Глагол сочувственно смотрел на товарищей.

      – Не замечают?

      Товарищи сокрушённо вздохнули. И затараторили наперебой.

      – Не-а. Вообще нас ни во что не ставят. Говорят – слова не главное.

      – На себя бы посмотрели!

      – Да! Взгляни на этого Ромео. В драку за незнакомую девушку не побоялся броситься, а как до признания в любви дошло – двух нас связать не может.

      – Так вы бы, того, сами связались.

      – Нельзя. Если человек к тебе обратился – ты к его услугам, а самим – нельзя. Здесь тебе не Крылатия, забыл? Хотя, – товарищи смерили глагол подозрительным взглядом, – странный ты какой-то. Откуда ты вообще взялся?

      Глагол не ответил. Прошёлся вокруг парочки. Юноша всё ещё мямлил, девушка начинала скучать. Прийти на выручку кавалеру и помочь ему связать хотя бы пару слов она даже не пыталась. Хотя и хотела. Эх, люди.

      Глагол подпрыгнул, завис на секунду в воздухе и устремился прямо на девицу.

      Раз…

      – Ну в общем, это… Я тут много чего наговорил… (ничего ты не сказал, балбес.)

      Два…

      – Не обращай внимания. Я когда выпью… Забудь, в общем. (поздно, юноша!)

      Три!

      – ДЕЙСТВУЙ!

      Юноша замолк на полуслове. Уставился на подругу. Та испуганно моргала, словно не веря своим же словам. Вернее – слову. Кавалер не стал ждать, пока она скажет ещё что-то. Схватил за руки и впервые за их знакомство поцеловал. Девушка не возражала.

      Глагол спрыгнул на землю и, насвистывая, продолжил путь.

      – Эй! – крикнули ему вслед. – Да ты отчаянное словечко!

      – Нет. Просто жареное, – ответил глагол, не оборачиваясь.

      Виктор был лучшим другом. Нет, больше, чем другом. Он ведь его, Павла Егорова, из долговой ямы вытащил, встать на ноги помог. Потому и ехал сейчас Павел, забросив все дела, на день рождения к другу. В другой город. Подарок дорогой вёз – «ролекс» настоящий. Полгода на него копил.

      Единственное, о чём жалел Паша всё это время, – что никак не представится случай отблагодарить Виктора. Нет, не то чтобы он желал другу влипнуть в неприятности, но… хочется же благодарность проявить! А повода нет.

      А друг возьмёт и решит, что он вообще на неё неспособен. На благодарность-то.

      Когда герою нашему – глаголу жареному – попался на глаза Павел Егоров, тот сидел в ресторане, на дне рождения благодетеля Виктора, потягивал мартини и представлял, как вытащит друга из горящего дома. Или – из ледяной проруби. Или – из лесу тёмного жуткой зимой.

      Друг бы всплакнул и сказал, что теперь он у Паши в долгу, а Паша в ответ: «Не стоит. Ты ж для меня…»