Сейд. Михаил Гальцов
приступ закончился, Кальпурния рассказала мужу свой страшный сон: «Мы лежали на брачном ложе и спали. Вдруг дом потряс мощный удар и чья- то огромная волосатая рука разбила над нами крышу. Я увидела багровое небо, с которого огненной лавой неслись звезды. Двери нашей спальни сами собой распахнулись, и в нее вошли люди с кинжалами, лица их были скрыты за волчьими масками. Через мгновение ты уже лежал мертвый, истекающий кровью, которая быстро заливала нашу спальню. Я стала захлебываться в твоей крови и, когда проснулась, увидела, что тебя рядом нет!»
Цезарь ласково погладил жену по голове.
– Не волнуйся, Ка. Сны снятся нам очень часто, но исполняются очень редко. Ты просто слишком много переживаешь последнее время. Мартовские иды и на меня действуют удручающе, но это отнюдь не значит, что мы с тобой должны так сильно поддаваться влиянию погоды. Мало ли куда дует ветер…
– Я просто очень боюсь за тебя и погода здесь ни при чем. За твоей спиной чуть ли не каждый день затеваются заговоры. Если бы шпионы, которым ты платишь звонкой монетой, работали плохо – ты был бы давно мертв. Когда против тебя замышляют очередную мерзость, ты ограничиваешься лишь тем, что объявляешь в очередном эдикте, что тебе все об этом известно. Твои враги остаются живыми, набираются еще больших сил и готовят тебе очередные козни. Ты же, как ни в чем ни бывало, надеваешь на голову венок, идешь в сенат и ждешь, когда тебя объявят царем!
– Да, ты права. Сегодня на заседании сената квиндецимвир Луций Кота внесет предложение провозгласить меня царем.
– Зачем тебе все это. Неужели мало власти и почестей?!
Цезарь криво улыбнулся и устало закрыл глаза.
– Ка, ты прекрасно знаешь – в пророческих книгах Сивилл написано, что победу над парфянами сможет одержать только царь. Давай-ка лучше спать.
Никто из них до утра так и не заснул. Карусель тревожных мыслей кружилась, набрав бешеные обороты, и не давая сну затопить временным покоем растревоженный мозг.
Утром Цезарь проснулся и вспомнил, что сегодня к нему придет гадатель Спуринна – он хотел знать, что ожидает его в ближайшие дни. «Вероятно, старею – подумал Цезарь – раньше мне было совершенно наплевать на все эти предсказания. Я всегда шел к своей цели и не обращал внимания на умников предсказателей! Надо перейти еще один Рубикон, и я сделаю это, не взирая на то, что мне сегодня скажет Спуринна!»
Гадатель заявился с опозданием на час, когда Цезарь собирался уже послать за ним своего самого быстроногого раба. Одежда на предсказателе была сильно измята, кожаный ремешок одного из сандалий был оборван и волочился по земле, грозя нерадивому хозяину опасным падением со всеми вытекающими из этого падения последствиями. Лицо Спуринны было покрыто трехдневной щетиной, изо рта несло жутким перегаром, но глаза смотрели на императора с такой проницательностью, что Цезарю казалось – этот человек уверенно ходит по закоулкам его души и видит все бушующие там страсти.
Цезарь