Повиливая миром. Татьяна Краснова
зачем?!
– Чтоб вы Розалии Моисеевне велели меня к зачету допустить!
Если кто думал, что я ворчу на молодежь – ошибаетесь.
Наоборот. Ровно наоборот.
– Христос Воскрес! – сказало мне начальство. – Вот, подпишите бумажку.
– Воистину, – ответила я. – Правда, до сей поры Воскресение Господа нашего происходило без моей подписи, но если надо…
– При чем тут воскресенье? – удивилось начальство. – Это про то, что вы осуждаете безнравственное поведение председателя профкома Тютькиной.
– Гм… Видите ли, дело в том, что я не имею чести знать госпожу Тютькину…
– Ваше счастье.
– Очень вероятно. Но тем не менее…
– Я не понимаю. Вы хотите познакомиться с этой Тютькиной?
– Ни малейшего желания… Но вот так заочно подписать…
– Вы же видите, распоряжение спущено сверху. Вот и выписка из протокола. Видите? Госпожа Пупкина, Тяпкина и Тряпкина выступили с осуждением… Что вам еще надо?
– Мне надо понять, что именно натворила председатель профкома Тютькина.
– Вы себе представить не можете.
– Доверьтесь моему воображению. Мне есть с чем сравнивать… Лукреция Борджиа… Графиня Батори…
– При чем тут графиня? Тютькина – председатель профкома. Описанию не поддается, что она вытворяет. Хорошо, не хотите подписывать всю бумагу – подпишите, с какими пунктами вы согласны. Вот например, вы безнравственность в принципе – осуждаете?
Холодно и пасмурно.
Коллеги, отработавшие первую пару, усаживаются вокруг кулера.
Неутомимая Анна Ивановна копирует что-то из журнала «Экономист», и старенький ксерокс плюет в Анну Ивановну листами испачканной бумаги.
– Машечка, как мне положить в аппарат бумажку, чтоб на обратной стороне правильно напечатался текстик?
– Как покойника, – отвечает невозмутимая лаборантка, – вверх лицом, вперед ногами.
– Что вы такое говорите! – ахает чувствительная Эвелина Петровна. – Никаких покойников не бывает!
На кафедре пахнет кофе – плохим, растворимым, но все же это кофе. Кофе стимулирует умственную деятельность.
– Татьянавиктна, – строго начинает Мариванна, – вот вы в своем учебнике пишете…
– Что пишу? – вздыхаю я. Я – удобная мишень. Оксфордским авторам так просто не выскажешь, а я – вот она. И дело не в качестве. Оксфордские коллеги безупречны, я – нет, но у Мариванны есть обоснованные претензии ко всем.
– Вчера я читала перед сном ваш учебник и нашла в нем спорное.
– Так это же хорошо, дорогая!
– Это плохо. Все написанное должно быть бесспорно, а у вас там какие-то мнения…
В коридоре напротив дверей кафедры мается «переводник».
Нет, это не тот человек, что переводит Гомера на иврит и детей через дорогу.
Это грустный Василий Топотунчиков, не до конца переведенный к нам из ИСАА. Почему-то путь вверх по Моховой от ИСАА до журфака занимает у несчастных коллег Топотунчикова многие месяцы, а переход через