Блажен, кто радуется дню. Ольга Геттман

      Остановись, замри, весна!

      Ждала мучительно тебя,

      и жизни гимн поёт сосна,

      и звонче голоса ребят.

      Листочки липкие пробились

      навстречу радостному дню,

      таинственный раскрылся ирис –

      душа попала в западню

      цветов и солнечного света,

      травы и шёпота берёз.

      Напоена она, согрета,

      полна надежд и светлых грёз.

      А лес шумит себе, шумит

      вне глупых предрассудков,

      и птичий гомон повторит,

      что не поймёт рассудок.

      Надеждою полна весна,

      что сбудется, конечно;

      от зимнего очнёмся сна –

      так было, будет вечно.

      Август – самый грустный месяц в году,

      с летом прощаться в парк я привычно

      иду,

      и отрешённо, печально, утомленно

      бродит по листьям слетающим лето

      за мной.

      Море подарило

      россыпи камней.

      В них сокрыта сила

      света и теней,

      голос мирозданья,

      тайна бытия,

      старины приданья

      и судьба моя.

      Жадно Солнце слизывает влагу

      с цветов и трав ещё чуть влажных,

      а мы не замечаем это благо,

      как будто всё это совсем не важно.

      Выкатываясь по замшелым крышам

      в размытое от акварели небо,

      оно ползёт всё выше, выше,

      судьбы телегу будто тянет в небо.

      Лоскутки атласа в небе

      завораживают взгляд,

      ощутить хотелось мне бы

      звёзд таинственных парад.

      С каждым днём всё меньше света,

      тяжелее тучек ряд –

      переходит в осень лето,

      посылая листопад.

      Шуршат облетевшие листья,

      и солнце скупее на ласку.

      Художник небрежною кистью

      собрал всю палитру краски.

      И осени воздух напомнит

      весёлое, шумное детство,

      а может, желанья исполнит,

      что бродит в дворах по соседству.

      Умытая дождём трава

      сквозь жёлтые пылает листья,

      и осени повадки лисьи

      не вспомнят нежные слова.

      Небес прозрачный, чистый свет

      продрогшую застудит душу,

      и в листопаде грёз закружит,

      с берёзы сорванных монет.

      Поздняя осень, деревья строги в наготе,

      воздух дрожащий – чуток и необъятен.

      Залито небо – эмаль синевы в высоте,

      в это мгновенье мир вечен, понятен.

      Туман густою пеленою

      всё поле залил,

      а дождик серою стеною

      как будто замер.

      нету силы отвести

      свой взгляд от окон,

      душе покой не обрести

      в воды потоках.

      Ещё зелёная трава

      сквозь листья жёлтые пылает,

      и