Холод. Неотвратимая гибель. Ледяная бесконечность. Студёное дыхание. Сергей Тармашев
что вдали, у бункера, словно снег движется. Охранник использовал бинокль, и оказалось, что это зверье мчится к вам в распахнутые ворота. В эту секунду мутанты и напали. Они появились из-под снега сразу везде, и почти всех, кто уже был снаружи, разорвали за несколько секунд. Потом твари устремились внутрь. Зверьё ворвалось к нам прежде, чем ворота закрылись полностью, они пёрли сплошным потоком, прямо друг по другу! Нас спасло то, что мы успели начать закрываться прежде, чем створы заблокировало крупными тушами, все самые здоровые твари в тот момент ворвались к вам в бункер. Но нескольких мутантов всё-таки сдавило между захлопывающимися створами, и механизм сгорел, не выдержав нагрузки. Едва удалось запереть ворота вручную. Только на этом я потерял почти три десятка отличных парней, а потом началась кровавая бойня внутри… Чтобы не дать этим тварям распространиться по всей станции, мы заперли себя вместе с ними во втором секторе. В какой-то момент патроны закончились, и в ход пошли ледорубы. Пока с хранилища подоспели атомщики с ящиком боеприпасов, нас там и половины не уцелело. Мы перебили всё зверье, но у меня до сих пор стоит в ушах их дьявольский визг! Народу полегло столько, что склад графитовых стержней сейчас превратился в морг! Так что ты, Батлер, реально счастливчик!
– Это почему, сэр? – Майк, обходя идущего навстречу полярника, несущего на руках очередную тушку убитого монстра, поскользнулся на кровавом льду и чуть не упал. – Я же чуть не погиб!
– Чуть не погиб трижды, ты хотел сказать! – усмехнулся инженер. – На тебя напали твари в Могильнике, даже погрызли снаряжение, потом ты попал под Воронку, но тебя вытащил Уокер, об этом говорили, когда руководство по рации пыталось сверить списки личного состава. А затем ты уцелел на первом уровне бункера! Ты всё ещё жив, Батлер, и ты ещё спрашиваешь, почему я назвал тебя счастливчиком?! Кстати, об Уокере что-нибудь слышно?
– Не знаю, сэр, – виновато поежился Майк. – В последний раз, когда я видел бригадира, на него напал медведь. У Уокера была винтовка, он отстреливался, но тот чудовищный монстр словно не чувствовал пуль вообще! Он врезался в бригадира, а дальше меня затерло толпой, сломанные ребра чуть не взорвались от боли, и я плохо помню, что делал дальше. Помню только, как стрелял в дверной замок электрощитовой и прятался за ней, подпирая дверь телом, а снаружи в неё бились рычащие мутанты!
– Значит, нет больше Уокера, – поник Мартинес. – Жаль, отличный был спасатель, настоящий герой. Семь вахт назад он спас мне жизнь, вытащил прямо из-под Воронки. Я тогда запнулся о крепежную струбцину, упал неудачно и вывихнул ногу. Не смог добежать до бункера, успел защелкнуть карабин на страховочном тросе, но до входа всё равно было слишком далеко. С такой ногой я бы не дополз. Когда ударила Воронка, я и вовсе потерял сознание от боли – меня, висящего на тросе, ураганом било о снег поврежденной ногой, словно я был полотенцем, которое вытряхивают с особой тщательностью! Уокер тогда прошел