При свете Луны. Стихи медиума. Елена Бухтенкова

      Звенят в ушах осколки, где-то…

      Не побоялся смерти я.

      Взметнулась красная ракета,

      Я руль направил, вот и я.

      Боеприпасы вез я нашим.

      Навстречу танки, самолёт.

      Я помолился крест обнявши,

      Я разогнался как пилот.

      И не о чём я не жалею.

      Друзья дошли, окончен бой.

      Я из детдома, плакать не чем.

      Погиб я, сорок третий год.

      Ласточкино гнездо.

      Я колдовала на мужа.

      Плыли мы с ним по реке,

      А на дворе злая вьюга.

      Вёсла отбросив, сказав,

      Что я любовь заклинаю.

      Что-то случилось и крах.

      Мы на воде замерзали.

      Не передать той вины.

      Девочки дальше от сглаза.

      Если ему, уж не быть,

      То колдовать и не надо!

      Отравили. Была я актриса.

      Мехом шею я кутала днём.

      А однажды под вечер, с букетом,

      Молодая пришла к нам домой.

      О, она восхищалась талантом,

      Подливала мне в кофе коньяк…

      А под утро, не знаю, мне страшно,

      Мой мужчина любил её так.

      Мне не снятся далёкие дали.

      Я блуждаю ночами в степи.

      Меня толком земле не предали,

      К свиньям выкинули и сожгли.

      Не знаю, как, но ты нас слышишь.

      Хотя и звука нет, Бог есть!

      Нам разрешили писать письма,

      А я узнала только здесь,

      Что ты нужна нам, поэтесса.

      Ты медиум большой волны.

      Ты запиши меня, ведь здесь я,

      Жила, когда у реки.

      Укрой меня молитвой старой.

      Я не хочу страдать во тьме.

      Меня избили клюшкой старой,

      В блокаду жрали, как смогли.

      Никто не знает, как мы жили.

      Без мяса, хлеба и цветов.

      Меня сожрали, так давились,

      На санках выкинули… Вот.

      Утки летят домой,

      Мне же за ними нельзя.

      Кончился мой полёт,

      Жизнь оборвалась любя.

      Где-то трамваи пошли,

      Сгинул и век роковой.

      Только никак не найти,

      Мне ту дорогу домой.

      Любила, как умела.

      Дышала, как могла.

      Меня сожгли на брёвнах,

      Немецкая братва.

      Полили меня шнапсом,

      Потом смеясь, лупя,

      Раздели и убили…

      Я тайну сохраню,

      Плыла по белу свету,

      Голубкой я в пути.

      Не выдав партизан,

      Они смогли, дошли!

      Такая смертность по стране,

      Уже копают за оградой.

      Мы не придем к тебе