Силонебие. Vysheslav Filevsky
но весёлый человек. Важный – гражданский генерал. Жадный до работы: какой только собаки на себя не повесил – и всё мало, мало. Чую. Звоню. Представляюсь. Не сообщаю, что дух благодати – пошлёт. Говорю, диктатором назначен. Предлагаю возглавить правительство. Тот очумел. Подумает. Надеюсь, клюнет: страстный.
Жадность – страсть. Человек останавливается, только когда подавится. Сдохнет, в смысле. Надеюсь, на краткое время моего правления Михалягина хватит. Смеюсь: «Сколько они меня вытерпят? – Неделю, месяц? – Смеюсь сильнее. «Убьют? – Пошли на х.й. – Делаю зверское лицо, воображаю злобную рожу алкоголика с Калашниковым. Раздвигаю ворот рубашки… Ну, не сильно, а чтобы не порвать. Кричу:
– На! На! Стреляй, сволочь. —
Алкоголик осклабливается. Вдруг обращается в медведя и наваливается на меня. Я чувствую вонь его шерсти. Но не раздавливаюсь, не задыхаюсь, а только думаю:
– К добру или худу, к добру или худу, к добру или худу…
Жена трясёт меня за плечо:
– Тебе плохо?
– А что такое?
– Бормочешь что-то непонятное.
– Да нет. Дядька один русский приснился…
Шестое междусоние. Жезус умирал
Выпив обрядовый кофе, пошёл в храм пообщаться со святой Лузией…
Это уже так называемая явь. Бразилия.
Была страстная пятница… С сомнением отношусь к целесообразности действий Жезуса по принуждению иудеев к собственному распятию. И к иисусианским обычаям вообще. По обыкновению, пришёл к святой Лузии.
В такой день открыто общаться с ней неудобно. Благо уважать мечтания окружающих. Сел так, чтобы никого не смущать… Лузия – молчала!.. Я с удивлением понял, что её в храме нет. Только изображения.
Наоборот, храм полностью заполнил дух Жезуса. А я-то думал, что он давно позабыл о человечестве и вообще послал его… Жезус, однако же, был здесь. Он молчал. Всё молчало. Молчал по обыкновению шумный город. Не орал нищий. Не лаяли собаки. Не пердели оглушительно мотоциклы…
Не говорю за всех. Но частица нашего города вокруг храма святой Лузии медленно умирала вместе с Жезусом на кресте. И это не было страшно и больно. Мы переходили в другое измерение. В другую жизнь, вечную, прекрасную, настоящую. И то, что было сзади – эта безобразная карикатура на жизнь – перестало существовать. Во всяком случае, на время. Было только ощущение приближающейся блаженной вечности…
Где святая Лузия?.. Она не переживала всего этого вместе с нами. У меня сжималось сердце от этого: почему?.. «Это день Жезуса», – ответила мне наконец, святая очень-очень издалека.
В субботу дух Жезуса в храме ослаб. Лузия вернулась. Мы разговаривали о том, что Правда и Справедливость не имеют пола. «Я представляю в себе их сущность, – поясняла мне Лузия, – поэтому пола нет и у меня. – Лузия легко засмеялась. – И ты так же беспол, как и святой Жералдо». —
Я обиделся. —
«Напрасно, –