Одесские хроники. Игорь Середенко
елку, я вдруг обнаружил, что одну игрушку мы не вешали на нашу зеленую красавицу, но тем ни менее, она находилась на ней. Это было что-то пушистое и рыжее. Когда мы с ней подошли к елке, я протянул руку, чтобы вынуть этот рыжий пушок и рассмотреть его поближе. Но, неожиданно, в нем появились два глаза, он зашевелился и вдруг спрыгнул с елки, которая вслед за ним упала на пол со всеми игрушками. Этим пушком оказался соседский кот.
Тридцать первого октября 1983 года я тоже вспомнил, по яркой картинке, всплывшей перед моими глазами. Я давно обещал ей отправиться в путешествие. В этот день я одолжил у друга мотоцикл, всего на неделю. И мы отправились с ней в Крым, в горы, в эту чарующую зелень и синеву, где царствуют вековые деревья и синее море, где лето длится намного дольше, чем в Одессе. На мотоцикле мы с ней объездили горы извилистыми царскими тропами, посетили роскошные дворцы, где жили императоры и князья, побывали на Поляне сказок. Мне до сих пор кажется, что все это было с нами в каком-то небывалом, фантастическом, сладком сне.
Она все помнит, и я благодарен ей за это. Ведь она была той единственной нитью, которая тянула меня за судном жизни, от которого я отставал, барахтаясь в серой, холодной пучине своих целей и честолюбии. Меня штормом выбрасывало в эту пучину мертвых формул и ледяных фигур, а она, такая живая, вечно молодая и сияющая меня спасала, вытянув на борт жизни, ни разу не упрекнув меня в моих глухих и бессмысленных желаниях. Она насыщала меня кислородом жизни и счастья, а я, насытившись, вновь нырял в пучину науки, так далеко равнодушной и ничего не давшей ни открывателям, ни человечеству.
Я не помню, как оказался дома, в своем глубоком кресле. Мой взгляд направлен на входную дверь. Я жду, когда она войдет, когда я вновь увижу ее вечно молодую, не унывающую, способную дарить простое человеческое счастье, которое ничего не стоит, но ценнее всего, потому что именно оно заряжает нас той энергией, которая оставляет в нашей памяти, не стареющие со временем яркие картины нашей жизни. Единственное, чего я боюсь, это посмотреть вниз, где по-прежнему лежит серая потрепанная скатерть, с расставленными на ней старыми вещами, разрушающимися со временем, но напоминающими мне те давние яркие впечатления, которые стереть невозможно, потому что они являются частью вечности.
Вещий сон
Андрею Степановичу исполнилось семьдесят восемь лет. На следующее утро, после дня рождения, он сказал жене, что боли в груди прекратились, и он чувствует себя на тридцать лет моложе. Жена, Люба, услышав, что мужу стало легче дышать, и его не тревожат боли, прижалась к нему, и стала поглаживать его руку под одеялом.
– Это всё лекарства для сердца, – сказала Люба.
– Нет, это сон, – твердо заявил муж.
– Сон! – удивилась она.
– Да.
– Я рада, что тебе наконец-то начали сниться сны. Они успокаивают. А что тебе приснилось, помнишь?
– Также ясно, как это солнечное утро, – ответил он.
– Расскажи