Город зеркал. Том 1. Джастин Кронин
до реки, он набрал воды для умывальника и вернулся в дом. Увиденное им в зеркале было шокирующим, но и вполне ожидаемым. Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, обожженная солнцем кожа, спутанные, как у безумца, волосы. Нижнюю половину лица скрывала борода, в которой с легкостью угнездился бы выводок мышей. Ему всего пятьдесят два, но человеку в зеркале можно было с легкостью дать не меньше шестидесяти пяти.
Что ж, сказал он себе, если он снова собирается стать солдатом, пусть и старым, разбитым жизнью, то нужно хоть отчасти соответствовать. Срезав большую часть волос и бороды ножом, Луций взялся за мыло и опасную бритву и побрился начисто. Выплеснул мыльную воду за дверь и вернулся к столу, на котором разложил бумагу и ручки.
И закрыл глаза. Мысленная картина, пришедшая к нему той ночью в овраге, не была похожа на галлюцинации, которые преследовали его в его скитаниях по пустыне. Она была больше похожа на память о пережитом. Сосредоточившись на деталях, Луций попытался мысленным взором окинуть картину полностью. Как он вообще мог надеяться изобразить нечто столь величественное своей неумелой рукой? Но надо попытаться.
И Луций начал рисовать.
Шорох в кустах. Луций прижал к глазу окуляр прицела. Четверо, копающиеся в земле, похрюкивая и принюхиваясь. Три свиньи и секач, красно-коричневый, с бритвенно-острыми клыками. Полторы сотни фунтов мяса, если получится.
Он выстрелил.
Свиньи разбежались, а кабан, шатаясь, двинулся вперед. Задрожал всем телом, и у него подогнулись передние ноги. Луций следил за ним в прицел. Снова судорога, еще сильнее, и животное свалилось на бок.
Луций спешно сбежал по лестнице и подошел туда, где лежало в траве животное. Перекатил кабана на кусок брезента, дотащил до деревьев, связал задние ноги, подцепил крюком и начал подымать его. Когда голова кабана оказалась на уровне груди Луция, он завязал веревку, поставил под кабаном таз, достал нож и перерезал животному горло.
Кровь хлынула в таз потоком. В кабане ее не меньше галлона. Когда вся кровь стекла, Луций перелил ее в пластиковую бутыль. Будь у него побольше времени, он бы выпотрошил кабана, разделал, закоптил бы мясо и на что-нибудь поменял. Но сегодня был пятьдесят восьмой день, и Луцию уже надо было отправляться.
Он спустил тело кабана на землю. По крайней мере, койотам какая-то польза будет. И вернулся в хижину. Признаться, такое впечатление, что здесь живет безумец, подумал он. Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как он впервые прикоснулся пером к бумаге, и теперь стены были покрыты плодами трудов его. Он рисовал сначала чернилами, потом стал пробовать рисовать углем, карандашом и даже красками, что обошлось ему недешево. Некоторые картины были лучше других – глядя на них в хронологическом порядке, можно было оценить медленный, иногда мучительно медленный, путь самообучения его как художника. Но даже лучшие из картин напоминали отпечатавшийся в мозгу Луция образ лишь настолько, насколько ноты могут дать представление о музыке.
Единственным,