Бесконечно белое. Пальмира Керлис
люблю мороженое, чтобы топиться.
– А где собака?
– Увела домой свою психованную хозяйку, – Соня слегка обернулась и вздохнула. – Ей было стыдно. Очень.
– Кому, хозяйке? – Я опустила руки и улыбнулась, зная, что услышу. – Слезай!
– Собаке! – Соня развернулась и спрыгнула с парапета на асфальт. – Представь, мне еще и влетело за то, что псина сожрала мое мороженое. Ей, видите ли, нельзя сладкого.
Несмотря на жизнерадостный тон, четко просвечивала слабость с примесью какой-то странной усталости, глаза лихорадочно блестели. В чем дело?..
– Ты как себя чувствуешь? – спросила я. Прозвучало слишком встревоженно, но самоконтроль дал трещину.
– Как вампир на диете…
Я взяла Соню за руку, настойчиво сжала холодную ладонь. Вдобавок ко всему ей только простудиться не хватает.
– Выглядишь так же! Марш домой, под одеяло. И это не обсуждается.
– А поесть? – Она обиженно приподняла бровь. – В моей квартире еды нет, совсем.
Зато платье купила. Но не с моими дисками в холодильнике кого-то жизни учить.
– Лейка… – Соня пощекотала кончиками пальцев мою ладонь. – Тут кафешка недалеко. Столик на террасе, сырно-грушевый салат… М-м-м… Поедим и домой. Сразу! Клянусь диатезом той псины!
Происходящее казалось возмутительно неправильным, но возражения никак не оформлялись в слова.
– Я все равно не усну! – пригрозила она. – Буду стонать от голода и перепугаю всех соседей!
Что-то для болезненного вида у нее слишком много энергии. Стоп… Энергии? Я сосредоточилась, вгляделась в Соню так внимательно, как могла. Оно действительно было, проглядывало сквозь привычные сгустки солнечных искр – мощное, чужое, явно взятое взаймы. У кого? Догадываюсь… Вот почему ее отпечаток не получалось разглядеть! Но раз его видно сейчас, значит, она может это контролировать. Соня едва заметно кивнула и улыбнулась, наши пальцы знакомо переплелись. Так, больше никаких вопросов, она и без того дала мне достаточно подсказок.
– Если я чем-то могу помочь…
– Можешь, – нетерпеливо перебила Соня. – Для начала вызови такси!
Сонина кафешка оказалась полноценным рестораном на последнем, четырнадцатом этаже бизнес-центра. Монолитная башня лучилась теплым сиянием, будто гигантский торшер, отсвечивая оранжевыми витражами окон. Под стеклянным куполом крыши – в меру строгий интерьер, идеальная симметрия, редкие посетители, ни шума, ни присущей центру города суеты.
Вместо сырно-грушевого салата на террасе мы получили столик у окна и меню с большими картинками. За стеклом сливались в нечто неразборчивое кусочек реки, размытое серостью небо и унылые пятна домов, дорог и людей.
Соня довольно вздохнула и заказала кучу блюд с загадочными названиями, я – родной и понятный салат оливье, благо такой нашелся среди итальянской кухни. Правда, почему-то с рыбой. Соня с аппетитом уплетала блюдо за блюдом, рисуя в тарелках рожицы соусом и болтая обо всем подряд. О соседке-сплетнице, поверившей, что Соня все эти годы познавала просветление в заброшенном