Кредо холопа. Сергей Александрович Арьков
он отупел еще чуть-чуть, то превратился бы дубовый пень.
До обеда Гриша самоотверженно бил баклуши. Тит работал без перекуров и отдыха. Глядя на него, Гриша уже было решил, что и крепостным можно жить, не надрываясь, но как только явился надзиратель, осмотреть работу и отправить их на обед, Тит преподнес сюрприз. Едва мордоворот с дубиной на плече подошел к ним, Тит шагнул к нему навстречу, отвесил глубокий поклон с выбросом руки, и рубанул всю правду-матку.
– Гришка холоп не трудился, – сообщил Тит надзирателю. – Сиднем сидел. Не по-христиански это. Ужель не православные?
Надзиратель метнул на Гришу страшный взгляд. Гриша же, вместо того, чтобы начать оправдываться и обвинить Тита в клевете, буквально онемел от такого демонстративного стукачества. В этот момент ему открылась еще одна реалия этого мира – никакой солидарности между холопами не существовало.
– Так ты на барина работать не хочешь? – спросил у Гриши надзиратель, подходя к нему и поигрывая дубиной.
Гриша понял, что время для оправданий упущено, и выдавил из себя первое, что пришло в голову:
– Не по своей воле от работы отлынивал. Бес попутал.
– Ясно, – кивнул здоровяк. – Ну, пойдем, гнида ленивая, будем из тебя беса изгонять.
Сеанс экзорцизма Гриша пережил стоически, наверное, потому, что били слабее, чем вчера. Его привели в воспитательный сарай и отлупили палкой так, что он под конец экзекуции обмочился и обосрался. Затем последовала разъяснительная беседа, в ходе которой Грише было заявлено, что он отныне первый кандидат на поездку к ветеринару.
– Много в тебе смутьянства сидит, – покачал головой один из надзирателей, и ударил Гришу по спине палкой. – Бунтуешь. Против барина бунтуешь, против бога бунтуешь. Аль тебе живется плохо, скотина ты неблагодарная?
– Хорошо живется, – прохрипел Гриша с пола. – Слава богу – здоров, сыт, работой не обижен.
– Вот то-то же, – кивнул надзиратель, и пробил Грише с ноги в бок. – Скотина ты неблагодарная, не ценишь барской доброты. Вот у помещика Денисова, у соседа нашего, всех крепостных поголовно в шестнадцать лет оскопляют. За смутьянство руки ломают, головы дубинами разбивают, и не кочергу в зад вставляют, как вам, неженкам, а лом. Вы тут жрете от пуза, зажрались уже, а у него холопы землю жрут, камни глодают, травы клок за лакомство почитают. Наш же барин добрый, разбаловал вас. На шею ему скоро сядете. Эх, была бы моя воля, я бы вам всем уды поотрывал голыми руками.
– Уши? – переспросил Гриша с пола.
– И уши тоже. На! На! На!
После третьего «на» Гриша был пинком выпровожен наружу и, пошатываясь, направился кормиться. У сарая, из которого происходила раздача еды, уже собралась толпа неблагодарных зажравшихся мерзавцев, не умеющих оценить доброту и щедрость их благодетеля. Все были изнурены тяжким трудом – по случаю прибытия в имение господской дочки все пахали с полнейшей самоотдачей. Кто не отдавался работе полностью, того вразумляли палками и кнутами.
Гриша, не