Вальс на четыре четверти. Дневник обыкновенной петербурженки. Александра Житинская
был во всей прозодежде,
из блузы торчал профбилет!
Эх, гости солидные, видные,
А теща вальяжная, важная,
Невеста румяная, пьяная,
Но вовсе не от вина.
– Первый раз вижу такой митинг, Сашка! Вот уж не думала! – Это говорит мне счастливая раскрасневшаяся мама, толкая меня в бок, а папа вторит с другой стороны:
– Ой, смотри, твой профессор-крестный! Здрассьте, Пал григорич!
Вот дела. И профессор здесь. Мы встречаемся с ним взглядами, и в его глазах сейчас куда больше от крестного отца, чем от профессора, который еще вчера меня чуть не порешил (и справедливо) на сцене бывшего зала Дворянского собрания, иными словами в филармошке. Пожалуй, для меня это кульминационный момент митинга. Момент личного прощения, незаметного в ряду общественного, приподнятого по градусу чувств ритуала, который мы совершаем тут вместе с горожанами. Все же индивидуальность никуда не деть. Уверена, каждый встретил тут и простил кого-то важного для себя, хотя вроде как мимоходом, вальсируя – не за тем пришли.
– Граждане митингующие! – наконец раздается из матюгальника. – Убедительная просьба выйти из хоровода и прекратить акцию!
Мы переглядываемся, сжимаем руки крепче и запеваем дурными голосами еще громче, не решаясь сменить мотив: пусть он уже и поднадоел, но только повторяющийся рефрен может ввести в гипноз и изменить сознание, поэтому мы продолжаем «гипнотизировать черепаху».
– Повторяю, граждане митингующие! У вас есть ровно одна минута, чтобы прекратить движение и разойтись по домам. В противном случае мы будем вынуждены применить силу!
Видно, что омоновцам не хочется ее применять. Красиво же поем. Красиво пляшем. Красивый город. Красивый вечер. Но служба есть служба. И мы понимаем, что сейчас ведь и правда начнут разгонять и портить впечатление. А именно этого никому и не хочется. Загреметь в каталажку для интеллигента – не большая беда, а вот смазать всеобщее единение на фоне великой силы искусства – это непростительно. Поэтому, допев последнюю строчку, в очередной раз взлетающую к куполу Исаакия: «Но вовсе не от вина-а-а!» – мы, не сговариваясь, расцепляем руки и радостно направляемся домой. Правда, вся толпа идет на Невский, поэтому эффект сохраняется. Но теперь народ как будто бы уже и не вместе, придраться не к чему. И только мы с мамой и папой держимся за руки до самого входа в метро, не расцепляя их. Мама снова напевает «Bella ciao», папа – семнадцатую сонату, а я – причудливую смесь двух этих мотивов, так плавно и естественно переходящих друг в друга, как золото купола Исаакия переходит в солнечные лучи в те редкие, но наполненные смыслом дни, когда над Петербургом светит ничем не замутненное полуденное солнце.
5 марта
Общественность кипит. Страсти вокруг Исаакия разогрелись, и хороводы, вовсю транслируемые по центральным каналам, решено повторить уже санкционированным масштабным митингом с заранее утвержденной датой и программными речами и плакатами.