Я никогда не. Малика Атей
казалась смешной, как у подростка.
– Мы танцевали, и было весело, и все снимали нас на телефоны, и я на секунду отошла от танцпола, чтобы выпить воды – тут возникает Бота, хватает меня за руку и тащит в сторону. Она мне все ухо заплевала. Ты же знаешь, что Бота не умеет шептать? Так вот Бота не умеет шептать, у нее что-то ужасное с дикцией, как по мне – лучше б они ей логопеда вовремя наняли, чем в Египет каждый год возить, она там небось и приобрела эту желтую чернявость.
– Бота же копия своей мамы.
Бахти отмахнулась.
– Она мне кучу всего наговорила, но я не все услышала – у нее такой неразборчивый мокрый шепот. Но в любом случае она мне сказала, что неприлично так танцевать на ее свадьбе, неприлично вообще так себя вести, и я ее позорю.
На полминуты, которые понадобились Бахти, чтобы раскритиковать Боту и рассказать, что случилось, она собралась – но стоило ей произнести последнюю фразу, и она снова стухла, вся ссутулилась, и впервые за время нашей дружбы я увидела, как у Бахти дрожит нижняя губа. Она расплакалась.
– Бахтиша, – я обняла ее, и Бахти доверчиво положила свою хорошенькую голову на мою грудь, – милая, она же просто дура.
Бахти, слезы продолжали литься по ее щекам, помотала головой, не размыкая объятий.
– Она это имела ввиду. Что я недостойна находиться на ее свадьбе. Что я не умею себя вести. Что я ее позорю.
Я заставила ее выпрямиться и внимательно на нее посмотрела.
– Боту, ради аттестата которой в 11 классе переписали три журнала, меняя её позорные тройки на пятерки? Боту, которая ни разу в жизни не оставила чаевых ни одному официанту? Боту, которая залетела от Айдара, бросив пить таблетки, как только узнала, сколько на самом деле на его имени имущества, эту Боту ты позоришь?
Бахти бросила взгляд на мое порванное платье, и тут я ощутила мстительный прилив вдохновения. Я быстро пересказала ей свой план, и глаза Бахти, еще полные слез, блеснули с ужасом и восхищением.
– Прямо сейчас? – спросила Бахти.
Я прикинула, как лучше сделать.
– Нет, давай после второго стола. Сейчас все сидят, в туалете может никого не быть.
Мы вернулись к ребятам. Ануар выглядел счастливым, как черепаха, которая проплыла пол мирового океана и благополучно отложила яйца в безопасном месте, как любитель арбузов, который режет арбуз, а тот трещит, – совершенно очевидно, что Боту позорила только Бахти, и Ануару, за то же самое поведение, никто ничего не сказал.
Скучно было, будто мы попали в зрительный зал трехчасового конкурса по восточным танцам в провинции. Поговорить было невозможно из-за тамады: он ни на секунду не отключал микрофон, и колонка исправно орала нам в уши пословицы и поговорки.
Мы дождались второго перерыва и разделились: я поставила Анелю сторожить у входа в туалет на случай, если туда невовремя зайдет Бота с подружкой невесты, а сама зашла с Бахти в кабинки. В соседних кабинках кто-то был, но этот кто-то не видел нас: