Попытка возврата: Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия. Владислав Конюшевский
на принца Гамлета. Только тот рассекал в раздутых трусах с прорезями и колготках. А у старшины был вид, как будто он нижней своей частью попал под каток и эти надувные трусы сплющились. Диаметр Нечипоренки в районе задницы достигал полутора метров. Глянув на него еще раз, смог только подвывать на одной ноте и обильно плакать. Взволнованный Грицко сначала обеспокоенно подпрыгивал вокруг меня, а потом, подняв и оттряхнув, поинтересовался, зачем я вообще пришел. Уяснив, что надо, он вынес мне такие же парашюты. И на все вопли принести что-нибудь менее авангардное только настойчиво пихал их в руки, убеждая, что это и есть последний писк армейской моды. Так как я всегда ходил у старшины в любимчиках, он явно хотел меня приодеть получше. А теперь, думая, что вместе с памятью старший лейтенант Лисов потерял и мозги и поэтому не понимает привалившего счастья, всучил-таки это армейское чудо. Чтобы не обижать доброго Гриню, пришлось взять. После чего быстро пошел и лично их ушил, насколько мог, как это делали солдаты в мое время. А теперь вот Колычев цепляется. Фасон моих шароваров ему, видишь ли, не нравится…
Поразглядывал себя со всех сторон и, вздохнув, поплелся получать новую форму. Сначала добывал робу, потом полковник давал еще кучу ЦУ. Только отвязался от командира, сразу угодил в руки Середе. В общем, еле-еле успел в госпиталь заскочить перед вылетом. Серега не спал. Блин, а я уже думал, если и в этот раз дрыхнет, поступить с ним, как со спящей царевной, только наоборот. Попросить медсестру посмазливей смачно чмокнуть майора. На примете есть одна, как раз в его вкусе. Зуб даю, он от такого даже из комы бы вышел. Но к кардинальным мерам прибегать не пришлось. Гусев лупал глазами и вкушал ужин, когда я заглянул к нему в палату. Кстати, кормила его та самая симпатичненькая медсестра. Сергей, масляно глядя на сестричку, послушно открывал рот и чего-то трындел. Блин, сам ложку поднять не может, а туда же – Казанова недострелянный, охмурежем занимается. Потом он увидел меня и подскочил так, что перевернул миску с кашей. В общем, встреча удалась. Мы сначала, насколько могли, пообнимались, а после я рассказывал радостно улыбающемуся майору о том, что он пропустил, валяясь в госпитале. Потом Инночка, так звали медсестру, притащила гитару, и я дал небольшой концерт, а так как в палату начали набиваться люди, то вместе с инструментом переместился в коридор. Сидя в проеме двери, чтоб и Сереге было хорошо слышно, шпарил народу Высоцкого и попсу семидесятых. Раненые сидели тихими мышками, ловя каждое слово. Спел им и «Черные бушлаты», и «Подмосковные вечера», да вообще сегодня, похоже, был в ударе, поэтому меня, как Остапа Бендера, несло. А закончил, неожиданно даже для себя, исполнив «Темную ночь». Вот е-мое. Не хотел ведь ее петь, пока автор не сочинит. Ну и что теперь Бернес будет под гитару выдавать в фильме «Два бойца»? Опять получается, башкой не думал. Правда, было поздно… Медсестры поголовно шмыгали носами, да и многие раненые, задрав голову вверх, делали вид, что разглядывают потолок, чтобы не вытирать глаза. Но тут пришел лесник и всех разогнал. В смысле, главврач скомандовал отбой. Он давно уже стоял в конце коридора, привалившись к стене и слушая