Неаполитанская кошка. Анна Данилова
Я задремала под ее нежный воркующий голосок, возможно даже, мысленно оказалась вместе с ней в Неаполе… Но потом чихнула, проснулась и вдруг, взглянув на экран, увидела твоего Алекса.
«Дура ты, Лада!» – хотела сказать я ей в сердцах, понимая, что понапрасну так разволновалась, к тому же сильно разозлилась на нее за то, что она, впрочем, как и всегда, снова все преувеличила, нафантазировала себе. Алекса она увидела. В толпе. Да, конечно, так я в это и поверила.
– И в каком ты виде его увидела?
– Он прогуливался по набережной, за его спиной был Везувий, и… кормил кошек.
– Мой погибший Алекс кормил кошек в Неаполе, так? Обознаться ты, конечно, не могла, да?
– Могла, но это он, точно тебе говорю. Сама подумай, труп ты его не видела, ты его не хоронила, ведь так? А что, если он просто взял да и сбежал? Может, за ним полиция охотилась, я не знаю… – Она выглядела растерянной. – Нет, ты не подумай, он сбежал не от тебя, а вообще! Может быть, у него неприятности какие-то были, и тебе ничего об этом не было известно.
– Но мой Алекс не такой… Он не смог бы со мной так поступить, – сказала я, чувствуя, как меня начинает тошнить.
Мой организм отказывался воспринимать подобную унизительную для меня версию и сопротивлялся.
– Ты сама возьми и посмотри. Я тебе назову имя этой кулинарки, и ты сама найдешь ее в ютубе.
Я принесла ноутбук, открыла его, набрала в ютубе имя этой счастливицы, проводящей выходные в Неаполе (сама она, по словам Лады, проживает в каком-то маленьком провинциальном городке), пролистнув на ее странице «Лимонный кекс», включила следующее видео.
Нежная миниатюрная блондинка по имени Тамара, щурясь на солнце, двигалась с видеокамерой по берегу Тирренского залива и рассказывала о том, как ей повезло, что они с мужем сняли номер в гостинице с видом на Везувий.
Прогуливаясь по набережной, она обратила внимание на греющихся на солнышке кошек, затем объектив видеокамеры сдвинулся и словно уткнулся в лицо мужчины, сосредоточенно открывающего коробку с кошачьим кормом.
Затем – крупным планом – его руки, загорелые, с длинными пальцами. Корм, как кофейные зерна, рассыпался на гладком камне, и сразу три кошки, серая, черная и трехцветная, принялись подбирать гранулы.
Камера отъехала назад, и я увидела Алекса, худого и слегка постаревшего. Он кормил неаполитанских кошек.
У меня закружилась голова, и я едва не потеряла сознание.
– Ну, что я говорила? – тихо спросила меня Лада. Никакого торжества в ее голосе не было, она была напряжена. Вероятно, боялась за меня. – Скажи, похож?
Но он не был похож, это был точно он.
Многое можно изменить в человеке, если постараться. Хирургическим путем. Или же это сделают годы, и тогда шевелюра на голове побелеет, кожа станет сухой и морщинистой, даже лицо может измениться, либо щеки надуются, либо, наоборот, от худобы станут впалыми. Да и нос тоже может пострадать, скажем, при травме. Да много чего может измениться и повлиять на внешность. Но только не уши.
У Алекса были