Последняя из единорогов. Питер Бигл
не давалось ему. Однако детям он нравился, их родители добродушно угощали его ужином, летние вечера были летучи и ласковы. И столетия спустя единорог еще помнила странный, шоколадный запах конюшен и тень Шмендрика, которая танцевала в скачущем свете на стенах, дверях и дымоходах.
А утром они отправлялись в путь – Шмендрик, с карманами, набитыми хлебом, сыром и апельсинами, и пообок его единорог, то белевшая под солнцем, как море, то зеленевшая в тени деревьев. Фокусы его забывались еще до того, как он скрывался из глаз, но белая кобыла мага смущала ночами многих селян, и были женщины, которые, увидев ее во сне, просыпались и плакали.
Как-то вечером они остановились в упитанном, уютном городке, где даже у нищих были двойные подбородки, а мыши ходили вперевалочку. Шмендрика вмиг пригласили отобедать с Мэром и несколькими из самых дородных Советников, а единорога, как и всегда не узнанную, отправили на выпас, где трава росла сладкая, как молоко. Обед подали под открытым небом, на площади, потому что ночь стояла теплая, а Мэру было приятно похвастаться своим гостем. Знатный получился обед.
За едой Шмендрик рассказывал истории из своей жизни странствующего волшебника, обильно населяя их королями, драконами и благородными дамами. Он не лгал, а всего лишь расставлял события в более разумном порядке, и потому его повесть отдавала привкусом правды, даже на взгляд хитроумных Советников. И не только они, но самые разные гулявшие по ближней улице люди вытягивали шеи, пытаясь уяснить природу заклинания, которое – при правильном его применении – открывает любые замки. И не у одного из слушателей замирало дыхание при виде отметин на пальцах волшебника. «Память о встрече с гарпией, – спокойно пояснил Шмендрик. – Они кусачие».
– И вы никогда не боялись? – негромко удивилась совсем юная дева.
Мэр шикнул на нее, однако Шмендрик раскурил сигару и улыбнулся ей сквозь дым.
– Страх и голод сохранили мне молодость, – ответил он. И окинув взглядом дремавших, урчавших Советников, не обинуясь подмигнул деве.
Мэр не обиделся.
– Это правда, – вздохнул он, лаская сдвинутыми пальцами свою тарелку. – Мы здесь ведем хорошую жизнь, а коли не так, то я, выходит, не знаю, что такое «хорошая». Временами мне думается, что немного страха, немного голода пошли бы нам на пользу – отточили бы, если можно так выразиться, наши души. Потому-то мы всегда и рады странникам, у которых есть что рассказать и спеть. Они расширяют наш кругозор… заставляют заглядывать в себя…
Он зевнул, потянулся и забурчал животом.
Один из Советников вдруг произнес: «Ну и ну, вы посмотрите на выпас!» Грузные головы повернулись на кивавших шеях, и все увидели, что на дальнем краю поля толпятся коровы, овцы, лошади, и все они смотрят на белую кобылу чародея, которая мирно щиплет прохладную травку. Никто из животных не издавал ни звука. Даже свиньи и гуси молчали, как привидения. Лишь вдалеке каркнула разок ворона и крик ее проплыл по закатному