Вольный Дон. Василий Иванович Сахаров
говорили, что ему более трех сотен лет, появился на зов своего хана и, ни слова не говоря, расположился напротив него. Рядом примостился Шету Ирбис. Больше никого не ждали и старый хан изрек:
– Я принял решение, что мне пора умереть.
– Кхе-кхе, – закашлялся шаман.
– Как же так!? – вскочил гвардеец. – Неужели хан говорит о самоубийстве?
– Молчать! – прикрикнул Кара-Чурин. – Самоубийства не будет. Я хочу, чтобы Кубрат провел обряд, после которого моя душа вселится в созданный им амулет. И так я обрету великую ведовскую силу, смогу жить вечно и помогать своим детям и внукам даже после смерти. Ведь ты сможешь провести такой обряд, Кубрат?
Хан посмотрел на шамана, а тот, прикрыв веки, подумал и сказал:
– Да, повелитель. Это возможно, но займет какое-то времени, а враги уже через неделю будут здесь. И даже когда амулет будет готов, ты сможешь вернуться в мир живых только через несколько десятков лет и единственное, что тебя сможет разбудить от сна, кровь твоего потомка.
– Шаман, что значит тридцать или сорок лет, по сравнению с вечностью? Это мгновение, а потомков у меня много, сорок душ от семнадцати жен и половина из них сыновья. Надеюсь, всегда найдется кто-то из внуков и правнуков, кто не пожалеет для деда немного своей крови.
– Что же, если твое решение, хан, окончательное, я готов. Только…
– Говори, что тебе нужно. Может быть золото, драгоценности, женщины или что-то иное?
– Родовые реликвии вашего рода, мой хан. Это сильные артефакты, с которых я возьму по крупинке металла. Затем кузнецы отольют из этого амулет, а уже я перенесу в него вашу душу и разум.
– Это возможно. Начинай, Кубрат.
Старый шаман покинул юрту, и в ней остались только хан и джабгу Шету Ирбис. Они молчали и первым тишину нарушил гвардеец:
– Зачем ты это делаешь, повелитель?
Хан отхлебнул кумыса и ответил:
– Мне осталось жить всего несколько месяцев. Ты знаешь, Шету, что я ведун. Сила предков живет во мне, в тебе и в других наших сородичах, и я знаю час своей смерти. Однако многое в жизни осталось не сделанным, а среди всех моих многочисленных детей я не вижу достойного преемника, которому могу передать свои знания и немалую силу.
Гвардеец мотнул головой, принял слова хана как данность, и спросил:
– Что нам делать после твоей смерти?
– Это будет не смерть, а переселение души и разума.
– Для меня это не важно. Все равно я не застану твоего возвращения, мой хан. Поэтому я и спрашиваю, что нам делать дальше?
– Возьмешь амулет, родовые реликвии, моих самых молодых потомков, и уходи на запад. На Итиль, Дон, Кавказ или еще дальше, в страну антов. Туда, где живут наши дальние сородичи: геты, чиги, казягъ, азы и многие другие племена. Придет срок и мои праправнуки вернутся обратно в родные края, а пока мы не можем удержать все пространство Великой Степи, и не в состоянии воздать сторицей нашим врагам и предателям своего племени.
– Я все сделаю, как ты приказал, повелитель.
Шету встал, поклонился хану,