В огне революции: Мария Спиридоновна, Лариса Рейснер. Елена Майорова
выбритого подбородка, быстрота движений, скупость на слова, при замечательном уменье слушать и заставить разговориться своего собеседника. Немногие его реплики в разговоре обличали такт и редкое уменье направлять ход беседы“, – описывал Гершуни В.М. Чернов. Знаменитый эсер-террорист Борис Савинкова вспоминал: „В Гершуни обращала внимание его наружность… На обыкновенном добром еврейском лице, как контраст ему, выделялись совершенно необыкновенные большие, молочно-голубые, холодные глаза. В этих глазах оказывался весь Гершуни. Достаточно было взглянуть на них, чтобы убедиться, что перед вами человек большой воли и несокрушимой энергии“.
На Спиридонову Гершуни произвел сильное впечатление: „Для его обрисовки не находится подходящих слов. Все наши слова однобоки, узки, выражают с большой неточностью и бедностью ту или иную черту из богатства человеческой психики…. Он был талантлив не только в работе… – но и в самой жизни; в интимно-душевной минутке ее сказывалась та же полноценность и многоценность способности. Любовь к жизни, к счастью и радости была в нем, страстном и полном сил человеке, совсем языческой. Поражала его энергия. Она была необъятна, всегда действенна и необыкновенно заразительна…Он был большим ловцом и господином людей. И господство его не было тираническим…В круг его влияния попадали почти все с ним соприкасавшиеся – одни, только любя и безмерно уважая его, другие, отдавая ему свою волю и душу, как ученики любимому учителю. Со слепым подчинением…“. Между Гершуни и Спиридоновой возникла тесная духовная связи, о которой впоследствии говорил И. 3. Штейнберг.
Гершуни, как до него Михаил Гоц[6], восстал против тактики эсеров-мак-сималистов, взорвавших дачу премьер-министра П.А. Столыпина, когда она была полна посторонних людей, ждавших приема для ходатайства за близких. Вместе с „бабушкой русской революции“ Е.К. Брешко-Брешков-ской решительно выступил и против тактики экспроприаций.
Другой новый знакомец – Егор Сазонов – исполнитель убийства министра внутренних дел Плеве в 1904-м году был сам тяжело ранен взрывом бомбы. Петербургская судебная палата приговорила бомбиста к бессрочной каторге. На Марусю он не произвел такого сильного впечатления, как Гершуни. Возможно, говорила партийная ревность: она сама готовила себя к убийству этого безжалостного человека. Но она с грустью вспоминала Сазонова, когда впоследствии, протестуя против наказания розгами каторжан, он принял яд и скончался 28 ноября 1910 года, своей смертью предотвратив предполагавшееся массовое „запарывание“ заключенных.
Здесь у Маруси появился и еще один новый друг – единственный сын классика армянской литературы Прош Перчевич Прошьян, ее будущий соратник по созданию партии Левых эсеров.
Удивляют воспоминания каторжанок об их самообразовании, о политических диспутах, лекциях, огородничестве, театральной самодеятельности, о массовых занятиях фотографией во время их жизни в Акатуе. Сложилось нечто вроде образовательных
Михаил Гоц (1866–1906) – российский политический деятель, один из создателей партии социал-революционеров, идейный вдохновитель индивидуального террора, „наставник“ Ивана Каляева.