Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба. Семен Резник
и так же автоматически передается преемнику. «Король умер, да здравствует король!» Власть монарха никем не оспаривается, потому он не озабочен ее удержанием. У него нет необходимости привлекать на свою сторону одни влиятельные круги, подрывать могущество других, заманивать в сети потенциальных соперников. Монарх над схваткой. Он может быть умен или глуп, покладист или своеволен, дальнозорок или близорук. Он может быть милостив или жесток, прямодушен или вероломен – словом, он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Но он всегда вне партий или группировок, вне мелких интриг и узких интересов.
Он опирается на привилегированный слой – дворянство, причем привилегии дворян тоже наследственны и неотторжимы. Для дворянина преданное служение государю, готовность умереть за него является высшей доблестью и честью. Вместе с тем понятия чести могут заставить дворянина отказаться от выполнения бесчестного, подлого приказа. То есть хотя воля государя – высший закон в монархическом обществе, традиционные понятия чести не позволяют монарху слишком сильно злоупотреблять своей абсолютной властью.
В монархии действует, по крайней мере, один закон, который выше воли государя. Это закон о престолонаследии. Монарх не может его отменить или с ним не считаться. Этим обеспечивается преемственность власти и стабильность всей государственной системы. Чем тверже соблюдается закон о престолонаследии, тем прочнее монархический режим. Формального закона о престолонаследии мало – нужно еще такое моральное и духовное состояние общества, когда сама мысль о том, чтобы посягнуть на порядок престолонаследия, считалась бы верхом греха и кощунства, о котором страшно даже подумать. Только если в общественном сознании происходят такие глубокие сдвиги, что монархический режим становится для него неприемлемым, закон о престолонаследии, да и сам престол теряют свою стабилизирующую роль. Тогда происходит революция, которая ведет к смене общественного строя. Неприкосновенность монарха становится фикцией. Более того, поскольку свергнутый монарх вольно или невольно оказывается знаменем контрреволюции, то он почти неминуемо становится жертвой расправы революционеров, как это было в Великобритании в XVII и во Франции в XVIII веках.
При деспотии действуют иные закономерности. Самодержавная власть сидящего на троне лица обеспечивается не законом или традицией, а силой. Силой же она может быть отнята. Самодержец должен постоянно заботиться об укреплении своей власти. Он должен привлекать к себе сторонников, расширять их круг, всячески одаривая их и постоянно опасаясь измены. Опираясь на одни группировки, он подавляет другие. И постоянно интригует, дабы не стать жертвой интриг. Деспот всегда начеку. Он подозревает в коварных замыслах даже самых преданных своих сторонников, поощряет тайный сыск и доносительство, а потому никто из его приближенных не может чувствовать себя в безопасности. Привилегии, которыми деспот наделяет своих приближенных, в любой момент могут быть отняты, имущество