Три метра над небом. Трижды ты. Федерико Моччиа
внезапно поражает как молнией, рассекающей ясное небо. Случилось неожиданное, удивительное. У меня есть сын. Я даже не знаю, когда он родился, крестили ли его, где он живет, кто его отец. Его отец? Его отец – это я, а другой – всего лишь отчим, муж Баби. Но знает ли все это Массимо? А Баби? Что планирует делать Баби? Неужели она ему об этом никогда не скажет? Он прожил шесть лет без меня, столько всего произошло… Я достаю из кармана ее визитку, смотрю на нее. Она выглядит изящно, на ней вытеснена четкая надпись: Баби Джервази. Здесь же указаны номера телефонов, личный и рабочий. Мне следовало бы написать ей. Стоило бы попросить у нее больше информации. Но хочу ли я знать больше? И пока я беру телефон и в нерешительности смотрю на него, не зная, что делать, приходит сообщение. Это она.
17
«На этой пожелтевшей газетной странице я снова увидела весь наш роман. Ты помнишь, как сильно я к тебе прижималась? Ты хорошо это помнишь, потому что всегда жаловался». Я словно ошарашен этими словами. Снова вижу себя мчащимся на мотоцикле, за нами гонится городская полиция. В этой погоне Баби осталась в нижнем белье и моей наброшенной сверху куртке. В ту ночь она свалилась в грязь, оказавшуюся навозом. Я забавлялся тем, что подшучивал над ней; сказал, что испачканная и вонючая она ни за что не сядет на мой мотоцикл. В конце концов я ее достал, и ей пришлось раздеться. Я не мог не заметить, какая она красивая. Она злилась, и от этого выглядела еще привлекательнее. Когда мы подъехали к ее дому, я не хотел ее отпускать. Растрепанные длинные волосы, белая кожа, покрывшаяся мурашками от холода… Синева ее глаз, в которой мне нравилось тонуть – как в тот раз, когда я увидел ее танцующей в модном магазине «Витрины», и мы, упоенные любовью, унеслись в ночи на моей темной «хонде». Я чувствую возбуждение каждого из этих мгновений, они возвращаются, как цунами эмоций, и я спрашиваю себя, почему Баби от всего этого отказалась, почему захотела разорвать наши отношения, отказаться от всего, отречься, уничтожить. Я испытываю злость: исчезнуть на долгие шесть лет, а потом вот так появиться снова, как ни в чем не бывало, да еще и с сюрпризом в виде сына. Она всегда все делала по-своему, как хотела, и продолжает поступать так же. Я перевожу взгляд на экран мобильника и читаю: «Даже если ты этому и не веришь, я очень страдала, пытаясь тебя забыть. Я пишу „пытаясь”, потому что если все сложилось так, и в конце концов я тут, с тобой, то, пожалуй, должна признать, что у меня так и не получилось».
Ну конечно… Но ты замужем, произвела на свет моего сына, неизвестно в какой клинике, с другим мужчиной, изображающим из себя отца, и с твоей матерью – этой женщиной, которая всегда меня ненавидела и, наверное, взяла младенца на руки даже раньше тебя, такая уж она эгоистка. Как бы мне хотелось, чтобы именно тогда Массимо на нее написал, обмочив ее шелковую кофточку или какую-нибудь другую чересчур нарядную вещь, которую она надела в тот день. При мысли о моем сыне-мстителе меня разбирает смех.
«Теперь я снова здесь. Я увидела тебя и обнаружила,