Стеклянные дети. Кристина Ульсон
– Они позвонили мне в июне, – объяснил мужчина, который показывал дом Билли и её маме. – Сказали, что отец, глава семьи, получил новую работу, так что им снова приходится переезжать. И спросили, не помогу ли я с продажей дома.
Он покачал головой и стал подниматься по ступенькам крыльца. Билли чувствовала разочарование. Неужели теперь они будут жить здесь? Мама обернулась и улыбнулась ей. Той новой улыбкой, что появилась у неё в прошлом году, когда заболел папа. Грустной улыбкой, наводившей Билли на мысль о клоунах в цирке.
Мужчина отпер дверь и вошёл. Билли с мамой последовали за ним.
– Я, конечно, не смог им отказать, – говорил мужчина. – Я не специалист по недвижимости, но дом‐то всякий сумеет продать. А вот времени заняться продажей, когда они уезжали, у меня не было. Потом пришла осень, потом зима, и тогда я позвонил бывшим хозяевам и сказал, что лучше подождать до лета.
– А много людей приезжало посмотреть дом? – спросила мама.
– Ну… – Мужчина поколебался, прежде чем ответить. – Не много, но приезжали. И кое‐кто заинтересовался.
Билли подумала, что мужчина врёт. Ей хорошо удавалось расслышать ложь: по голосу ясно, когда люди говорят неправду. Как в тот раз, когда она спросила маму: «А папа не умрёт?» и мама ответила: «Конечно же, нет». Билли тогда сразу поняла, что мама лжёт.
Мужчина повёл их по дому. На верхнем этаже были две маленькие спальни со скошенным потолком. На нижнем этаже – кухня, гостиная, небольшая гостевая комната и ванная.
– Кухня маленькая, – заметила Билли.
– Нам хватит, – ответила мама.
Билли осмотрелась. Какой старый дом. Если верить листовке, которую дал им мужчина, дом построили почти сто лет назад. Деревянный, выкрашенный синей краской. Краска растрескалась – это Билли увидела, ещё когда стояла в саду.
– Эту развалюху перекрасили всего несколько лет назад, – пояснил мужчина. – Раньше она была жёлтой.
Все втроём они поднялись в спальни, и Билли подумала: как трудно дышать. В доме странно пахло, словно в последние двадцать лет здесь никто не жил. Ей всё равно, какого цвета был раньше дом – зелёный, жёлтый, чёрный… Всё, чего ей хотелось, – это уехать отсюда и оказаться у себя.
У себя. В Кристианстаде, в доме, в котором она прожила все двенадцать лет своей жизни и который ни за что не хотела покидать. Мама вбила себе в голову, что теперь, когда они с Билли остались одни, им надо переехать. В Охус, небольшой район в двух милях от места, где мама жила в детстве. Билли думала, что им и так живётся нормально. Если они и сменят дом, папу всё равно не вернуть.
– Синий – очень красиво, – сказала мама. – Жёлтый – тоже симпатично, но прежние владельцы явно предпочли синий. Сколько времени они здесь жили?
Все трое вышли из спальни.
– Не помню точно, – уклончиво ответил мужчина. – Кажется, года три-четыре. Я уже говорил, они уехали немного второпях – мама получила новую работу.
– Разве не папа? – спросила Билли.
Мужчина пристально посмотрел на неё:
– Нет. Мама.
В комнате воцарилось молчание, и Билли услышала сверху какой‐то звук. Словно по черепице пробежали чьи‐то быстрые ножки.
– Птицы, – пояснил мужчина. – Привыкнете.
Билли поёжилась. Дом ей не нравился. Холодный и грязный. Такой же оказалась и мебель, которую оставили прежние владельцы. Мама посмотрела на неё и спросила, когда владельцы собираются забрать свои вещи. Мужчина кашлянул:
– Н-ну, если я правильно понял, дом продаётся вместе с мебелью. Или вообще не продаётся.
– То есть если я не куплю мебель, то и дом мне не продадут? – удивилась мама.
– За мебель не нужно платить, – пояснил мужчина, – но за ней никто не приедет.
– Понятно, – сказала мама, но Билли видела, что ничегошеньки ей не понятно.
Кто же переезжает, бросив свои вещи?
– Я выйду в сад, подожду, а вы пока осмотритесь, – предложил мужчина и стал спускаться по лестнице.
Они услышали, как мужчина хлопнул входной дверью, и вскоре увидели его в окно.
– Что скажешь? – спросила мама. – Мебель мы, конечно, поменяем. Подумай лучше, как мы перекрасим дом и переделаем тут всё, как хотим.
У Билли комок встал в горле. Всего год назад она перекрашивала свою комнату в городском доме. Ей помогал папа, и они тогда удивлялись, почему он так быстро устаёт и почему у него болит спина.
– Не хочу жить в Охусе, – сказала она. – У меня тут нет друзей – все мои знакомые остались в городе. И дом мне не нравится.
– А дом чем провинился? – спросила мама.
Билли не знала, с чего начать. Везде пыль, окна грязнущие. По крыше бродят птицы, пол и стены скрипят…
– Он такой… старый, – сказала она наконец.
– Солнышко, но наш дом в городе тоже старый.
У Билли зачесались глаза, и она вытерла лицо рукавом свитера. Ей просто-напросто