Взрыв Бетельгейзе. Мария Сергеевна Родионова
была их работа. И его, собственно, тоже.
– Эй, Леон! – Донарс заметил его в толпе и поманил к себе в первые ряды.
Мартис мечтал оказаться подальше от сцены, чтобы издалека не видеть всю ту маску притворства, что цепляют на себя работники телевидения. Но опять же – работа.
– Присаживайся, коллега. Думаю, видок отсюда будет, что надо, – сказал Алек, новенький, еще не знавший правил этикета журналистов, и поэтому улыбающийся совершенно искренне и без умысла.
– И что это значит?
– Что нам намного проще заметить какие-нибудь тонкости и молниеносно задать вопрос.
«Поработай лет двадцать и не будешь знать, куда от этих тонкостей деться», – мрачно подумал Мартис. Он пылился в первых рядах второсортных передач не первый год. И, наверняка, далеко не последний. Карьерный рост в какой-то момент стал для него синонимом пытки. Для того, чтобы еще глубже лезть в чужое грязное белье, ему слегка не доставало аморальности. «Это просто работа. Просто деньги», – мужчина повторял себе этот девиз последние двадцать лет.
Свет стал затухать, и журналист поблагодарил свое плохое зрение за то, что больше не видит счастливое лицо Донарса по соседству. Сцена засияла в лучах прожекторов, и на нее вышел тот самый ведущий, от которого у Мартиса сводило зубы. Легкая улыбка публике. Свет. Камера…
– Здравствуйте, наши дорогие зрители и телезрители. Я так рад, что вы активно поддержали это шоу. На обновление новостей на нашем сайте подписалось по меньше мере десять тысяч человек. А это немало для недельной рекламы, верно?
Зал зааплодировал.
– Мне очень тепло на душе от этих цифр. Но мы поговорим не об этом. Я обещал вам сенсацию, и сейчас вы ее получите.
Мартис слышал, как тысячи хищников, зовущих себя журналистами, приготовились к прыжку. Их наточенные до идеала карандаши уже скребли чистые бумажные листы блокнота в ожидании. Донарс закопошился в сумке в поисках своего набора. Сам мужчина просто принял позицию поудобнее и прищурил глаза, чтобы замазанное тональным кремом лицо ведущего не так сильно его отвлекало. Он знал свою работу. И она была не в том, чтобы записать то, что скажу люди на этой сцене, а в том, чтобы они сказали то, что он от них хотел.
Ведущий коротко пересказал превью из рекламного ролика, снова обращая внимание на всеми уже давно забытую Бетельгейзе. Тысячи каналов взрывали ее в памяти людей снова и снова на протяжении нескольких лет после происшествия. Но чтобы спустя пятьдесят…
– Но сегодня я не хочу говорить о звезде. Мне хочется обратить ваше внимание на то, как она повлияла на жизнь землян. В частности, тех пяти процентов населения, которые нам известны.
«А тебе известен процент актеров, умирающих на сцене прямо во время выступления?» – эта мысль была жестокой, но пришла в голову так кстати. Зал зашептался, шестеренки в умах людей закрутились, невидимые дуршлаги были вытащены.
– Один из вечных вопросов человечества: «Что же ждет нас после смерти?». Что, если я возьмусь ответить на этот вопрос