Сердце Родины. Серия «Фронт Культуры». Аджиджиро Кумано
попытался протестовать, но, увидев, как директор открывает папки, махнул рукой и резко вышел из кабинета. Немного постояв в приемной, он еще раз сделал попытку вернуться в кабинет директора центра, но, хватаясь на ручку двери, неожиданно остановился, развернулся и вышел восвояси, оставив в полном недоумении растерянную секретаршу начальника.
Уже на лестнице, по пути в свой кабинет, Адам Генрихович полез в карман халата и быстро набрал номер чиновника из министерства здравоохранения. Разговор был коротким.
– Это еще раз я. Совещание закончилось. Как я и говорил, ваш товарищ в кандидаты не попал.
Он внимательно прижал трубку телефона к уху.
– Понял. Я сам его наберу. Медлить нельзя.
Пациенты палаты №2030
15 декабря 2020 г., 08.30 (время местное)
Дождавшись, когда шефа перестанут беспокоить, Марина привычно занесла утренний кофе. Однако Амир Сулейменович даже не заметил этого, напряженно вчитываясь в лежащие на столе истории болезни пациентов палаты №2030 второго хирургического отделения. Они были внушительные от заключений врачей и листочков с анализами, с пачками снимков и дисков, с данными лабораторных исследований.
Несмотря на схожесть медицинской информации, он только сейчас отметил, что пациенты были совершенно разными. Каждый со своей историей и судьбой. Со своим характером и со своими взглядами на жизнь. Но заключение врачебной комиссии было одинаково тоскливо безучастным и пугающе безапелляционным. Каждому из них требовалась трансплантация сердца. Каждому срочно нужен новый пламенный мотор вместо расшатанного нервами, привычками и попустительством разболтанного, старого движка.
Все эти четверо имели абсолютно равные права на оперирование. В золотые для Центра времена можно было не особо заморачиваться очередностью, поскольку поставки шли вовремя, и можно было с уверенностью сказать, что если не сегодня, то завтра новое сердце поступит. Но обрушившиеся на них невзгоды и повсеместная истерика заставили всех, врачей и пациентов, бороться за свое право работать и жить.
Первый из пациентов, писатель Тельман Газизович Султанов, был старым клиентом Центра. На шестом десятке лет он оставался натурой яркой, смелой, творческой, слыл пламенным народным трибуном. Как пациент писатель прошел все мыслимые и немыслимые этапы лечения, но его категоричный подход к жизни не способствовал улучшению здоровья. Поговаривали, случись в стране честные выборы главы государства, Султанов мог бы стать народным кандидатом. Тем временем, желание писателя выразиться тонуло в ежедневной рутине. Литературные произведения Султанова давно не издавали. Вводили запреты. Преследовали. Но он неистовствовал в публицистике. Писал в газеты и журналы, при этом медленно сгорал сам в себе, и каждый публичный порыв оставлял след на горячем сердце Тельмана Газизовича.
Амир Сулейменович вспомнил нашумевшие статьи